Я говорил, что лучше промолчать?

– Потому что я бегаю, Тайлер. – Отвернувшись, Иден пожимает плечами.

В ее голосе звучат тоскливые нотки. Как бы я хотел, чтобы Иден не грустила…

– Продолжай, – тихо прошу я, стараясь дать ей понять: я готов ее выслушать, мне не все равно. Подвинувшись, сажусь напротив Иден и, положив руки на ее колени, заглядываю ей в глаза.

– Меня убивали их насмешки. – Она закусывает губу и подпирает ладонью щеку.

Стараюсь укротить вскипающий во мне гнев. Иден не должна переживать из-за какой-то ерунды! Не стоит обращать на этих стерв внимания. Она лучше их всех, вместе взятых!

– Те, кого я считала подругами, каждый день обзывали меня жирной, поэтому я начала бегать, – вздыхает Иден. – Сейчас мы не общаемся, но они продолжают ехидничать и злословить за моей спиной. Это ужасно, потому что Амелия… Амелия до сих пор с ними дружит. Хотя все это время меня поддерживала.

– Иден… – Мне нравится, как звучит ее имя, и я надеюсь, что она снова посмотрит мне в глаза. За пару недель я успел заметить, что Иден ест как птичка, отказывается от любых лакомств и почти не притрагивается к ужину. Теперь я понял, почему.

– Поэтому ты всегда говоришь, что сыта?

Иден от удивления раскрывает рот.

– Ты заметил?

– Да, только раньше не придавал этому значения, – честно признаюсь я, сглатывая ком в горле. Мой взгляд падает на голые ноги Иден, и я, не удержавшись, начинаю водить пальцем по ее бедру. Может, Иден не важно мое мнение, но, по-моему, она выглядит потрясающе. – Очень жаль, что эти девицы заставили тебя так нервничать. Я абсолютно с ними не согласен, – уверяю я Иден, с наслаждением притрагиваясь к ее гладкой коже.

Напряжение Иден уходит, в ее глазах мерцают теплота и нежность. Я не в силах больше противиться своему желанию. Стискиваю бедра Иден и припадаю к ее губам.

Целую ее глубоко и страстно, словно в первый раз, и мне хочется, чтобы это длилось вечно. Не могу оторваться. Она сводит меня с ума! В крови бурлит адреналин. Иден, обняв меня, отклоняется назад, так, что теперь я нависаю над ней, и счастливо улыбается. Глажу ее талию и бедра и легонько тереблю краешек ее майки. Жду, что, возможно, Иден скажет «нет» и оттолкнет меня, но она лишь теснее прижимается ко мне, и я продолжаю изучать ее стройное тело. Моя рука скользит выше, пальцы касаются бюстгальтера. Отодвигаю шелковую ткань и осторожно кладу ладонь ей на грудь. На мгновение отстранившись от Иден, заглядываю ей в глаза. Ее пухлые губы притягивают меня, словно магнит. Прильнув ко мне, Иден решительно и пылко продолжает прерванный поцелуй. Боже мой, я готов провести с ней хоть всю ночь! Осыпаю поцелуями ее шею. Иден запрокидывает голову и нежно треплет мои волосы, а я обеими руками ласкаю ее груди, водя пальцами вокруг сосков. Шумно вздыхаю, уткнувшись ей в шею. Иден берет меня за подбородок и призывно смотрит на меня. Мы прерывисто дышим от возбуждения. Мгновение помедлив, улыбаюсь и вновь приникаю к ее губам.

Мы оба понимаем, что нам нельзя этого делать. Нельзя сжимать друг друга в объятиях, сливаться в поцелуе. Но я во власти непреодолимого влечения. Перед Иден невозможно устоять. Быть с ней – все, чего я сейчас хочу.

49

Пятью годами ранее

– Поверить не могу, – в пятый раз за вечер сокрушается мама. – Какой позор!

Я сижу за кухонным столом, на лбу у меня влажное полотенце. Мама одной рукой прикладывает к моему лицу пакет со льдом, а другой гладит меня по голове. Заставив меня поднять подбородок, она придирчиво оглядывает мои синяки и тихо стонет. Да, знаю, выглядит пугающе. В этот раз отец расстарался: то, что он натворил, невозможно спрятать.

Глаз заплыл и не открывается. Кожа вокруг него почернела и приобрела фиолетовый оттенок. Рассеченные губы распухли. На щеках образовались кровоподтеки. Создается ощущение, что все лицо у меня раздулось и стало раза в два больше. Больно даже моргнуть и пошевелить губами. Поэтому молча смотрю в одну точку, пока мама возится со следами побоев и перемещает пакет со льдом выше, к фингалу под глазом. Никогда не забуду, как она ахнула, придя с работы и увидев меня.

– Не понимаю, почему они накинулись именно на Тайлера, – с ожесточением и горечью бормочет она себе под нос. Обычно спокойная и доброжелательная, мама сегодня кипит от гнева. – Двое ребят подрались, поколотили друг друга, а наказали только одного? Это несправедливо! Завтра же позвоню директору!

Отец неподвижно стоит в другом конце кухни, неловко опираясь на стол.

– Элла, брось, не надо… – тихо возражает он, уставившись себе под ноги. – Тайлера все равно уже отстранили.

– Как это – брось? Питер, ты что, с ума сошел?! – накидывается на него мама. Ее тушь размазалась, волосы растрепались, но мама даже не думает приводить себя в порядок. Ей сейчас не до того: она возмущена до глубины души. – Только взгляни, что наделал этот хулиган!

Развернув меня, мама демонстрирует ему мое разбитое лицо. Отец не поднимает глаз. Должно быть, ему слишком стыдно. Вырвавшись из маминых рук, вновь отворачиваюсь. Не хочу его видеть. Ненавижу!

– Я первый начал, – бурчу я. – Блейка не за что наказывать.