Я - грозный любовник. История Сида и Алисы

Жоржи говорил тоном религиозного проповедника и в то же время содержателя публичного дома. Он приходил домой со своей щетиной на подбородке, щекотавшей перед тем девочкам попки, а губами, которыми он присасывался к их кискам, он целовал потом мать, сестру, а иногда и меня. Но никто и не подозревал, какой он распутник, кроме меня да мамы, которая делала вид, будто ничего не замечает, чтобы не потерять его, словно он – неизлечимо больной, требующий неустанных забот и беспредельного терпения, чтобы не вышло хуже. Внешне он слегка походил на дядю. Трудно было определить его личность. В ней смешалось столько свойств, что трудно было отделить их друг от друга. Его никогда не интересовало, что происходило со мной в детстве и в отрочестве, и он никогда не давал мне советов. То ли отец он мне, то ли нет... Однажды мы с ним здорово повздорили. Поводом послужила пустячная ссора с сестрой. Он принял ее сторону, а меня полностью проигнорировал. Я вышел из терпения, стал крушить все на своем пути и заперся в комнате, ожидая, что либо мать, либо отец встанут на мою сторону и утешат в моем детском горе. Я был совсем еще маленьким. Вдруг Жоржи распахнул дверь и увидел мои слезы. Значит, я ему все-таки не безразличен, подумал я. А он всего-навсего спросил, где инструменты, которые он принес, чтобы просверлить отверстие в стене. Порывшись в ящиках, он взял дрель со сверлами и вышел, словно со мной ничего не случилось. Он обращался ко мне только затем, чтобы что-нибудь запретить, и всегда был неоправданно жесток.

Я никогда не требовал внимания. Да и не нуждался в нем. Но в тот день я кое в чем разобрался. Родители подумали, что я придуриваюсь и строю из себя невесть что. Они ошиблись. Для чего нужны родители? Почему нам нельзя выбрать семью, которая действовала бы заодно с нами, а не против нас, почему мы должны поступать так, как хотят родители, почему приходится подлаживаться под них? Вот почему я никого по-настоящему не люблю.

А меня-то кто любит? Мне не было до этого дела. Ни прежде, ни теперь.

– Дядя, хочу видеть Алису.

– Не время. Да и твои не хотят, чтобы ты общался с ней. Потом поговорим об этом, о письмах и обо всем прочем. Отдохни пока, а потом тебе предстоит разговор с полицейским.

– Заберите меня отсюда.

26

Комната Мальро – это киберпанковский склад, где хранится всякое старье, голубая неоновая птичка, CD-плеер последнего поколения, видео, компьютер, журналы, еще какие-то обломки, которые не сгодятся нигде, кроме как здесь. Кровати у него нет. Есть только тюфяк на полу, который служит также сиденьем. Он сильно обшарпанный. Мы здесь просиживали целыми днями. Смотрели видео, курили, трепались, дрыхли. Теперь тут пусто. Многие стали жить по-другому. Чушь собачья.

Лежа на тюфяке, я приподнял голову и поверх собственных ног поглядел на Мальро. Вид у него был неважнецкий. У меня, видимо, тоже. Остались еще отметины на лице, заработанные после тюрьмы. Я обо всем помалкивал. О том, что надо мной надругались – никому ни гу-гу. Даже ангелу-хранителю я не поведал бы эту историю. Хотелось узнать, за что меня так? Это взялся расследовать Масиел. Скоро он узнает, какой подонок это сделал, и я собственными руками убью гада. Тысячу раз готов убить сукиного сына!

– Мальро, где револьвер?

– Тут. Надо будет – возьми. Есть и пули, и все такое.

– Уже сегодня понадобится.

Мальро вытащил несколько рубах из ящика комода. Под ними он, оказывается, и держал завернутый в бумажку револьвер. В другой бумажке – пули. Иной бы изумился, узнав, что у парня в доме оружие, да и родители ужаснулись бы. Но я-то знал, что ничего страшного нет. Он ведь трусишка, ему ни в жизнь не хватит храбрости напасть на человека. Даже если травки накурится.

Я радостно вскрикнул.

– Что делать собираешься?

– Пока не знаю, но есть кое-какие планы.

– Какие планы-то?

– Да какие, какие! Разыскать этих гадов, которые меня избили. Убью их, подонков! Одного-то точно убью. Всажу ему маслину, а там будь что будет.

– Что тебе эти сволочи сделали, раз тебе не терпится их замочить?

– Избили, чувак. Непонятно, что ли? Тогда зачем спрашивать?

– Ладно. Не стану больше выспрашивать. Раньше ты хотел убить Алисиного отца за то, что он тебя ударил. Теперь хочешь убить еще кого-то, кто тебя ударил. Так тебе всю округу поубивать придется. Ты хоть выбери, кого убивать-то.

– Я покончу с этим подонком, ясно? И поскорее, покуда гнев не прошел.

– Счастье, что ты в живых остался, чувак. Забудь лучше обо всем. Тебе еще повезло, что так кончилось.

– Ты же представить не можешь, что со мной было. Лучше бы меня убили. А раз не убили, так я сам убью. Замочу, и дело с концом.

– А как же Алиса?

– Меня даже в больницу не пускают. Никто ничего не говорит. Сестра моя сказала, что плохо дело. Алиса молчит, не двигается, не встает. Еле-еле живая. Я не верю. Хочу убедиться сам. У нас ведь с ней все было. И не один раз, если хочешь знать. И хочу еще. Пойду к ней сегодня же. Во что бы то ни стало! Эта девушка моя, чувак. Моя!

– Ты же мало ее знаешь.