Я — ярость

Она касается губ, стараясь не смазать помаду. Рот онемел настолько, что Патрисия чувствует, только как скрипят зубы. Она воображает, что это зубы робота — блестящие, дорогие, инородные ее телу, ввинченные ей в челюсть, когда ее собственные зубы окончательно раскрошились после многих лет нищеты, дурной еды и постоянной ярости. Эти зубы куда прочнее. Такими зубами можно и стекло прокусить.

Патрисия ругается на официантку, которая наконец принесла салат, ковыряется в тарелке, едва прикасаясь к еде, прихлебывает каберне, сухое как пустыня Сахара и доставшееся ей бесплатно (в качестве извинения за муху). Ни салат, ни вино не дают ей удовлетворения.

Натянув улыбку, Патрисия встает из-за стола и неторопливо покидает зал, слегка машет рукой знакомым и обменивается с ними комплиментами:

— Новые серьги, Дениз? Прелестно!.. О, Боб, а где же ты потерял Шэрон? Кто же это? Ах, твоя… племянница, вот как. Очаровательно… Донна, нам так не хватало тебя на теннисном корте, но ты сияешь, милочка!

«Я вижу вас насквозь, — слышится в каждом ее двусмысленном комплименте. — Я знаю все ваши секреты, ваши страхи, знаю, чем вы гордитесь».

Будто паук, она плетет паутину, опутывая окружающих одной нитью. Она в курсе, у кого интрижка, кто и какого врача посещает, чтобы сделать подтяжку, кто отвратительно обращается с престарелыми родителями. И она знает, что эта рыжая девица вовсе не племянница Боба.

Она держит лицо, пока наконец не садится в свой седан. Кладет руки на руль и медленно выдыхает, опустив голову. Эта работа чудовищно утомительна — но необходима. Если расслабишься хоть на минуту, то окажешься в том же положении, что и Челси: шхуна, дрейфующая в море без капитана и без якоря. Нет, Патрисия великолепно управляет собственным кораблем и не пострадает, даже если все пойдет наперекосяк. Никогда больше.

На возвращение домой уходит больше времени, чем обычно, потому что на двухполосной дороге случилась какая-то жесткая авария. Грубоватый на вид полицейский машет ей, чтоб проезжала дальше, но Патрисия не может оторвать глаз от ярко-красных потеков на помятой двери дешевого белого «Форда». Кровь зловеще мерцает в свете фар патрульной машины. Работники скорой толпятся возле кого-то, лежащего на земле, и хотя она не видит их лиц, но чувствует сумасшедшую напряженность в их движениях. Патрисия проезжает, так почти ничего и не увидев. Что ж, по крайней мере это случилось не рядом с ее домом.

Гомер машет ей из будки охранника, и Патрисия отвечает тем же. Ей всегда становится чуточку лучше, когда высокие железные ворота смыкаются за ее спиной: от каждого камня здесь исходит аура безопасности, все тщательно продумано и поддерживается в рабочем состоянии. Приятнее всего, что в их районе тротуары и дорожки есть лишь на территории участка, то есть ничто не поощряет людей бродить снаружи. Если кто-то попытается проникнуть внутрь, то Гомер этого не допустит; для этих целей у него даже есть пистолет. Машины не могут заехать на территорию, как в районе у Челси: Гомер пропустит только знакомых, а у незнакомых потребует удостоверение личности. В общем, нельзя просто так взять и войти.

Патрисии не по душе разве что «лежачие полицейские», но она знает, что и они служат той же цели.

Их дом расположен в конце тупика, на комфортном расстоянии от клуба. Конечно, не «Изумрудная бухта», но все же вполне подойдет, чтоб организовать респектабельную вечеринку по случаю свадьбы чьей-нибудь дочери. Она плавно заворачивает на свою половину гаража и останавливается, доехав до стеллажа с теннисными принадлежностями. Все находится ровно там, где должно быть, полки и стеллажи на своих местах, на нужной высоте, покрашены в идеальный оттенок белого и не перегружены, не ломятся от уродливого гаражного барахла.

Зайдя в прихожую гулкого дома, Патрисия снимает свои босоножки и быстро оглядывает первый этаж, чтоб убедиться, что Роза не отлынивает от своих обязанностей. В отличие от Челси, Патрисия сознает, как важно держать марку. Розе платят более чем достаточно, и она доказала свою преданность, однако любой может разлениться, если его не контролировать. Патрисия не находит ничего: ни пылинки, ни оброненной монетки, ни единого лепестка, упавшего с белоснежной цветочной композиции на столике в фойе. Даже немного грустно, когда не на что пожаловаться.

И тут она видит, что творится на заднем дворе.

Фонари горят, и в их свете это выглядит кошмарно, будто ураган обрушился на их земли.

Мебель разметало, подушки валяются на земле в грязи. Некоторые кусты цветов (Патрисия понятия не имеет, что это за цветы, ими занимался Мигель) вырваны с корнем или примяты, повсюду сломанные ветки и опавшие цветы. Керамические горшки разбиты, свечи испорчены… у кого-то будут неприятности.