Я иду искать

И я бы, действительно, приехала. Потому что искренне верю в то, что близких обязательно нужно встречать. В переполненном ли людьми терминале, на перроне железной дороги или в зале ожидания самого обычного вокзала. Не залипать в монитор компьютера или ноутбука, не искать тысячу и одну отговорку, а откладывать все заботы и успевать к прибытию.

— Такси ходят, все в порядке, Лиль. Не переживай.

Повесив пиджак на крючок, подмигивает Аристов, а я только сейчас замечаю, что нигде в коридоре нет его чемодана. Из вещей у Сергея только темно-коричневый кожаный портфель, как всегда безукоризненно-белый платок, сложенный вчетверо, и постоянно вибрирующий мобильный.

От этого беглого анализа едва уловимая тень подозрений закрадывается в душу и сворачивается там ядовитой змеей, но я не спешу распутывать сотворенный мною самой клубок из разнообразных догадок и самых смелых предположений. Я и так слишком виновата перед супругом, чтобы швырять ему в лицо беспочвенные обвинения.

— Мой руки, переодевайся. Я пока кофе сварю.

На негнущихся ногах я проследую в кухню и планомерно повторяю утренний ритуал, только проделываю это все на автопилоте, теряясь в сонме меланхолических мыслей.

Отправляю свой безнадежно остывший завтрак в мусорку, варю пару яиц всмятку и обжигаюсь, дотронувшись до раскаленной джезвы. Усердно дую на пальцы, засовываю их под холодную воду и пропускаю Сережино появление.

В комнате становится тесно, скованно и неуютно, или я просто себя накручиваю.

— Все нормально, Лиль. Я не сильно голодный, сэндвич с салатом перехватил по пути. Мечешься, как заяц, по комнате. Присядь, кофе спокойно попьем.

Как всегда сдержанный и рассудительный, Аристов отстраняет меня от плиты, сам выкладывает на тарелку яйца с бутербродами и так же неторопливо расставляет на столе чашки. Подкатывает рукава каким-то чудом не помявшейся во время перелета рубашки и опускается на стул, облокачиваясь на спинку.

Он, кстати, так и не переоделся.

Отправляет в рот ломтик сыра, блаженно жмурится и тянется за добавкой, переворачивая телефон экраном вниз. Я же напрягаюсь от этой слишком умиротворенной атмосферы и нервно закусываю нижнюю губу, ища во всем подвох.

Быть может, кто-то видел нас с Крестовским и сообщил Сергею, поэтому он и примчался без предупреждения, чтобы подловить меня на горячем?

Эта версия из десятка других, роящихся в уставшем обрабатывать информацию мозгу, кажется наиболее вероятной и заставляет меня подобраться и внутренне ощетиниться. Запускает защитные реакции, активирует панику и чересчур быстро расщепляет имеющееся самообладание.

Прилетающий же аккурат в лоб вопрос и вовсе доламывает наносную стойкость.

— Ну, рассказывай. Как ты тут без меня…

— Я…

… переспала с Игнатом.

Жестокие по своей сути слова вязнут на языке липкой паутиной и никак не хотят трансформироваться в предложения. Я, в свою очередь, банально трушу, рву ни в чем неповинную салфетку на крохотные клочки и отсрочиваю момент своей казни, откладывая жгущее грудь каленым железом признание на потом.

— Я пару проектов успешно реализовала, в следующем месяце организую рок-концерт. Думаю записаться на йогу.

Ненавижу себя за это явное лицемерие и кривое подобие полуправды, но никак не могу выцарапать из сердца провокационные фразы. Поэтому просто прячу нос в кружке с крепким американо и всячески стараюсь избегать Сережиного взгляда, давления которого я совершенно точно не выдержу.

— А я думаю, что нам стоит развестись, Лиль.

Внезапно. Лобовое. Навылет.

Решив, что ослышалась, я резко вскидываю подбородок и ничего не переспрашиваю, считывая чужую непоколебимую уверенность. Теряюсь даже и ощущаю себя девочкой Олей, попавшей в Королевство кривых зеркало, где все перевернулось с ног на голову. Уродливые стали красивыми, старые — молодыми, голодные и изможденные — цветущими и упитанными. А Сергей предложил мне расторгнуть брак.

Оправившись от первого шока, я все-таки складываю воедино зафиксированные детали-мелочи, крепче обхватываю горячую чашку с любимым напитком и на выдохе озвучиваю закономерный вопрос.

— Ты кого-то себе нашел там, в командировке, да?

— Ее зовут Ева. Ей двадцать два. И она нуждается в моей помощи, как ты когда-то.

Улыбаюсь. Сначала робко, а потом намного смелее. Потому что внутри сейчас тепло-тепло и светло, как будто рядом зажгли тысячу солнц. Аристов всегда был таким. Упорным, благородным, порядочным.

И я не в обиде, если какая-то девушка оценит его по достоинству.

— Это не значит, что я отказываюсь от вас с Варей и вычеркиваю из членов семьи. Вовсе нет. Вы в любой момент можете рассчитывать на мою всестороннюю поддержку. Просто… мы ведь оба с тобой заслуживаем счастья, правда? Я вдруг понял, что хочу, чтобы меня любили.

Явно перешагнув через себя, Сергей выпаливает это все на одном дыхании и смотрит на меня виновато, как будто готовится к тому, что я его осужу и заклеймлю. На что я лишь отрицательно качаю головой и накрываю его ладони своими, пытаясь жестом выразить всю ту благодарность, что я нему испытываю.