Я - истребитель

После наших первых удачных ударов по Сеще противник стал более осмотрительным. Но некоторое время мы еще добивались неплохих результатов, меняя объекты для ударов. Причем все чаще главную роль играла быстрота решений, четкость действий. Бывало, наш разведчик, еще находясь в воздухе, докладывал по радио, что на том или ином вражеском аэродроме находится, скажем, до полусотни бомбардировщиков и истребителей. По этому докладу срочно поднимали в воздух группу штурмовиков, к ним пристраивались истребители, и группа внезапно атаковала аэродром. Дать противнику лишь четверть часа означало обречь налет на неудачу - немцы успевали подготовиться, рассредоточить самолеты по другим аэродромам.

9 июня я вернулся из штаба воздушной армии не в лучшем расположении духа. С самого утра вылетел туда для получения указаний нового командующего армией М. М. Громова, который сменил на этом посту С. А. Худякова (Сергея Александровича перевели на должность начальника штаба ВВС). Кроме меня к командующему были, вызваны командиры бомбардировочной, штурмовой дивизий. На совещании уточнялись детали очередного удара по основным аэродромам противника. Нам пришлось менять тактику: в последнее время мы действовали менее крупными группами, и противник, ожидая удара, никогда точно не знал, по какому именно аэродрому он будет нанесен. Это позволяло нам добиваться успеха сравнительно небольшой ценой: если на десять-двенадцать уничтоженных вражеских самолетов мы теряли один-два своих, то такие потери можно было считать минимальными. Одновременный удар несколькими группами по нескольким аэродромам в складывающейся ситуации неизбежно привел бы к большим потерям с нашей стороны, и эффективность удара была бы ниже. Дело в том, что к началу июня немцы сосредоточили на своих аэродромах много истребителей. По данным нашей воздушной разведки, в районе брянского аэроузла их насчитывалось уже от полутора до двух сотен. Все это командиры, участвовавшие в совещании, понимали и потому так долго и подробно обсуждали детали предстоящего налета.

В дивизии меня встретил начальник штаба.

- А у нас гость, - доложил Павел Яковлевич. - Уже больше часа дожидается вас.

Кого-кого ни предполагал я увидеть в этот момент, только не Романа Кармена...

Сдружившись с Романом еще в Испании, где только я с ним ни встречался впоследствии! Вот так же неожиданно ночью ввалился он ко мне в Наньчане. Так же, в любое время суток, бывая по делам в Москве, мог ввалиться к нему в дом я. И всю жизнь мой беспокойный друг со своей кинокамерой куда-то спешил, ехал, летел, безошибочно зная, где ему надлежит быть, что именно снимать. Для него, кажется, не существовало ни отдаленных территорий, ни границ. Испания, Китай, фронты Великой Отечественной, потом Вьетнам, Куба, Чили... Отправляясь в начале июня в 1-ю воздушную армию, Кармен не знал, что встретит меня. Но едва только ему стало известно, что я командую 303-й истребительной дивизией, он поспешил к нам, хотя командирован был к бомбардировщикам. Так мы и встретились совершенно случайно - уже на третьей войне!

- Раз я тебя встретил, - делился планами Роман, - значит, все будет в порядке. У меня есть верная примета: каждый раз, когда мы с тобой встречались, мне везло. Это потому, что ты сам везучий.

- Куда же собираешься лететь? - поинтересовался я.

- Бомбить аэродромы!..

Роман рассказывал о редких кинокадрах, которые его ждут, вспоминал свои былые творческие удачи, а я вроде слушал его и не слушал, размышляя, в общем-то, о том же самом, ради чего приехал к нам мой давний приятель кинооператор, только менее восторженно.

Я был уверен, что для внезапного удара мы упустили время, что готовящийся налет уже не составляет для противника тайны. Тому было несколько причин.