Я – Кутюрье. Кристиан Диор и Я

Тем не менее это последний день, когда модели живут своей жизнью; завтра они предстанут перед прессой и, если все пройдет хорошо, станут рабынями своего успеха и не будут больше мне принадлежать. Еще несколько часов это мои модели, я могу размышлять о них и в последнюю минуту составить свое мнение. Поглощенный своими мыслями, не обращая внимания на окружение, я вижу только мои платья. Как и повсюду по очень понятным причинам соблюдения тайны, на репетицию не допускают ни одного постороннего лица. Атмосфера этих двух последних дней неизвестна широкой публике.

Вот почему я решил провести эксперимент и попросил одного из своих друзей, далекого от нашего дела, прийти к нам, сесть у камина и понаблюдать за нашей работой. Два месяца спустя, когда коллекция дала мне небольшую передышку, я попросил его описать то, что происходило перед моими глаза ми, но я ничего не видел. Его рассказ меня очень удивил…

Белоснежная тишина

С площадки первого этажа вы погружаетесь в мир белых туалей. Победив первый снежный заслон, я натолкнулся на второй, но чья-то осторожная, но сильная рука отстранила меня.

Я услышал слово «гримерная» и различил за занавесом гул женских голосов. Справа от меня находились третья и четвертая перегородки; они прятали вход в большой зал – цель моего похода.

Я чувствовал себя затерянным в этом белоснежном мире.

К тому же повсюду царила тишина. Лишь различалось легкое шуршание, немного напоминающее атмосферу в театре сразу после традиционных трех ударов. Рука приоткрыла занавес и пригласила войти в святую святых, где я сразу был ослеплен одновременно чем-то ярким и белым. Белизна исходила от двух рядов кресел, расставленных справа от меня, затянутых белой тканью, и там сидели несколько молодых женщин в белых халатах. Бели бы не золото и хрусталь люстры, классический декор серых стен и зеркала, можно было подумать, что находишься на каком-то совете призраков с накрашенными лицами. А слева от меня ослепляло невероятное приданое Золушки, сложенное на ковре, – все аксессуары, которыми может украсить себя женщина, вся роскошь и всякий вздор были здесь собраны в полном беспорядке. Однако в нем можно было заметить некую упорядоченность: все оттенки соревновались между собой, представляя разорительное буйство нескольких фей.

Я почувствовал, как меня снова повела доброжелательная рука и указала на угловое кресло около камина, по всей видимости предназначенное для меня. Я сел и постарался сделаться как можно меньше.

Демонстрационный зал был еще пуст, но вскоре стали заходить люди и садиться в кресла. Они смотрели на меня, и я понял, что они спрашивают друг друга: «Кто это?»