Я — легионер, или Восемь лет в европейском футболе

Во-первых, у меня состоялся разговор с тренером. Баньоли, зная, зачем меня вызвал президент, сказал мне: «Не уходи, ты мне нужен, я рассчитываю на тебя». Его слова окрылили меня, и я стал смотреть на проблему конкуренции в более розовом свете. Был бы рядом со мной опытный прокуратор, он бы, конечно, отрезвил меня, охладил юношеский пыл. Да, пусть тренер верит в меня и готов пойти на конфликт с президентом. Хорошо, если я сумею оправдать его надежды, докажу правильность его выбора и команда начнет побеждать. А если нет? На кого обратит президент свой гнев после первой же неудачи? Конечно, на тренера и на меня, и тут уже никто не будет разбираться, виноваты ли мы в этой неудаче лично или это просто следствие стечения обстоятельств. В подобных конфликтах тот прав, у кого больше прав — то есть президент.

В конце концов, опытный прокуратор подсказал бы мне, что тренер тоже ни от чего не застрахован: сегодня он есть, а завтра президент вспылил — и его уже нет. Так, кстати, и произошло с Баньоли: дела у «Интера» не заладились, и вскоре после начала второго круга терпение Пеллегрини лопнуло. Тренер был отправлен в отставку, и сезон мы завершали под руководством Джампьеро Марини, тренера юношеской команды «Интера». Сезон, ставший в итоге самым неудачным за всю историю клуба.

Да, много советов мог бы дать мне в тот трудный момент хороший прокуратор. Но, как вы уже знаете, рядом со мной был совершенно ничего не понимавший человек, и помощи мне было ждать неоткуда.

Он не мог ничего ни решить, ни подсказать, поскольку этот мир с его проблемами был ему совершенно незнаком. Он сам пользовался советами одного своего знакомого, в прошлом занимавшего довольно ответственную должность в «Интере». Тот знакомый, весьма приятный в общем-то человек, посоветовал отклонить предложение Пеллегрини и остаться. Он передал этот совет мне, и, поскольку совет этот совпал с моим желанием, я последовал ему довольно быстро, известив президента о том, что никуда из «Интера» уходить не намерен. И только потом, когда уже ничего нельзя было исправить, я понял, что знакомый этот, выступая в роли советчика, руководствовался — скорее всего подсознательно — своими личными соображениями. Он был обижен на Пеллегрини, который в свое время уволил его, и в глубине его души зрело желание вступить в борьбу с президентом, доказать его неправоту. Я не хочу осуждать этого человека: в конечном счете, он давал лишь дружеский совет в ситуации, в которую ему трудно было вникнуть до конца, высказывал свое личное мнение. И, разумеется, никого не заставлял следовать своим советам.

* * *

Ч етыре дня президент Пеллегрини и генеральный директор Боски уговаривали меня уйти в «Удинезе», но я твердо стоял на своем. «С какой стати мне уходить? Только потому, что приходят новые игроки? Это не повод отправляться в заштатную команду из великого клуба, за который я так хорошо играл в прошлом году!» — размышляя таким образом, я упрямо отказывался от всех предложений руководства. Можете себе представить, что далеко не всегда наши переговоры проходили в спокойной обстановке: президент не раз терял терпение и повышал голос. И это понятно: думаю, ему не часто приходилось встречать такое отношение со стороны своих игроков — мало кто из профессиональных футболистов отважится перечить боссу и идти с ним на открытый конфликт.

Естественно, не следовало делать этого и мне. Но кто остановит меня, кто посоветует изменить линию поведения? Да во время моих переговоров с президентом мой представитель не мог не то что должным образом отстаивать мои интересы, но хотя бы связать два слова.

В нормальном же развитии все должно было выглядеть совсем иначе: мне вообще не следовало встречаться с президентом. В таких случаях все переговоры ведет исключительно прокуратор — настоящий прокуратор, который может и умеет разговаривать с президентом клуба на равных, как бизнесмен с бизнесменом. И тогда уже президент не будет ни раздражаться, ни повышать голос. А если переговоры вызовут его неудовольствие, он не станет переносить это чувство на игрока, с которым не имеет прямого контакта. Таким образом, благодаря прокуратору обе стороны берегут свои нервы и, несмотря ни на какие разногласия, не становятся врагами. Увы, в нашем случае этого избежать не удалось: после четырехдневных переговоров мы с Пеллегрини стали относиться друг к другу куда хуже, чем раньше.