Я люблю, и мне некогда! Истории из семейного архива

Она была незаурядным человеком. Еще в молодости побывала во многих странах – от Франции до Китая – и даже на Мадагаскаре. Работала советником крупнейших коммунистических деятелей и руководителей Коминтерна.

После реабилитации она, как и Берта, осталась в основном верной своим прежним убеждениям. Ученый-востоковед и известный писатель Игорь Можейко (Кир Булычёв), который работал вместе с ней в Институте Азии, так пишет о ней в своей автобиографической книге “Как стать фантастом”:

Это была удивительная женщина, из тех лагерников, которые умудрились сохранить и живость духа, и бодрость тела. Она пила с нами чай и рассказывала фантасмагорические истории из своей жизни… У Анны Лазаревны было четыре мужа на разных континентах, и она поднимала восстание на Мадагаскаре… Анна Лазаревна знала все и понимала все, и ее рассказы о гибели Коминтерна, о том, как уничтожали самых верных партийных сынов и дочерей, были ужасны. Но в одно она не могла поверить: когда ей при мне рассказали, как Сталин приказал собрать по лагерям немецких антифашистов и отдать их Гитлеру, и их отдали, Анна Лазаревна возмущенно вскочила и бросилась прочь из комнаты… После этого она перестала рассказывать нам удивительные истории из жизни тайных агентов Коминтерна.

Это была та самая “элита”, к которой молодой Миша относился с большим недоверием и просил, а иногда и требовал, чтобы мама порвала с ними. И вот через много лет стали известны страшные судьбы этих людей, абсурдность всех обвинений против них.

Володя вспоминает такой разговор с Анной Лазаревной:

…В партию эту, тем более теперешнюю, не вступай, но запомни: СССР сам ничему не научился, да, по-видимому, и никогда не научится… Такая страна. Такой народ. Но – и это самое главное – мы научили весь остальной мир, как не надо жить! Мир понял, что надо бороться, – и это получается. Бороться не за социалистическое государство, а за социальную систему!..

Отец на многие вещи стал смотреть иначе. И хотя пересмотр действий Сталина у него проходил медленнее, чем у мамы, он с большим пониманием отнесся ко всем ее хлопотам в связи с реабилитацией Вальтера. И когда однажды в разговоре с Юрой отец коснулся этой темы, он говорил об Артуре с большой теплотой. Видимо, людей из маминого окружения отец в душе тоже реабилитировал.

На Донском кладбище Москвы, на участке первых захоронений жертв сталинского террора, есть табличка:

КОМИНТЕРН

ВАЛЬТЕР АРТУР ЯКОВЛЕВИЧ

18.09.1898–31.01.1937

репрессирован

Утраты

1958 и 1959 годы были временем тяжелых потерь. Вот последняя открытка от маминого отца из Киева:

Дорогая Ася!

Спасибо за утешение, а также за перевод; после твоего письма мне стало легче. Как Юрик? Как Миша с Володей? Ася, береги твое здоровье. Привет всем Вам. Отец и дедушка.

В феврале 1958 года дедушки не стало. До последнего мгновения его жизни рядом была его внучка Зина.

Бабушка, мать отца, никогда здоровьем не отличалась, хотя после переезда в Москву первое время она чувствовала себя неплохо.

Вот ее чудесное, полное ностальгии письмо отцу, находившемуся в это время в Севастополе: