Я – маг огня!

– Еще не определился, – морщась явно от боли, ответил Дрон. – Давайте отойдем, мешаем же…

Отошли мы до лазарета. Дежурная дама целитель, увидев меня, сложила руки на груди и отчеканила.

– Я вижу, в вашем лице у лечебницы появился постоянный поставщик травмированных адептов…

А все оттого, что я имела до этого неосторожность у нее спросить, как там Стилл. И на ее вопрос, с какой целью я этим интересуюсь, ответила, что он пострадал из-за меня. И двое первокурсников с ним – тоже. Один, покусанный, так точно. И теперь вот Дрон.

Мне на это осталось лишь скромно потупиться.

Приятелю же руку перебинтовали и посоветовали эту ночь провести в лечебнице, чтобы к утру кости срослись. Услышав приговор, Дрон опечалился. А потом попросил:

– Ники, ты не могла бы тогда за меня опустить записку в урну.

Я заверила, что без проблем. И, не откладывая дела в долгий ящик, направилась к злополучной магической посудине.

Вырвала два листочка. На одном размашисто написала «песня», на втором – «танец на стуле». И тут в сумке завибрировал магофон. Дэн сдержал обещание и позвонил. Говорил он тихо, явно куда-то отойдя, чтобы его не услышали.

– Ни один из твоих «компасных» не сын канцлера, – с ходу огорошил меня страж.

– Почему? – задала я закономерный вопрос.

– Потому что эта парочка очень слаженно дралась. Ты не заметила.

Я недовольно поморщилась: значит, мне не показалось. И машинально сложила оба листочка, что лежали передо мной на подоконнике, пополам.

– Может… – начала было, чтобы возразить исключительно из упрямого характера.

– Не может. К тому же у одного, как я успел заметить, на груди, которую перевязывали бинтами при мне, татуировка. Затертая, измененная, но я все равно узнал метку хранителя тайн.

Твою ж… только агентов секретной канцелярии тут не хватало. Хотя закономерно: где сын канцлера под личиной с телохранителем и ликвидатором, отчего бы и не быть спецагентам… Вот ведь! Не группа адептов-первокурсников, а прям рассадник магов под личинами какой-то!

– А если один, то… – начала я.

– И второй тоже! – подхватил Дэн.

Значит, остался один кандидат… Рыжий. Но простым методом исключения действовать нельзя. Вдруг и тут я промахнулась. Страж ничего такого не сказал, тактично переведя разговор на другую тему – обмена магией. Мы договорились, что попробуем завтра. Все же полнолуние скоро, а ритуал сам себя не проведет.

А потом разговор перетек на какую-то чепуху. Попрощалась я с Дэном, когда на часах было почти десять. А это значило, что скоро двери общежития закроются. Я встрепенулась, заторопилась и, наскоро подписав сложенные листочки, кинула их в урну, еще не подозревая, что эта невнимательность грозит мне живым стулом, который попытается меня угробить.

Пока же я, не ведая еще о грядущих превратностях судьбы, мчалась на всех парах к общежитию. Успела в последний момент. И, взлетев по лестнице и войдя в комнату, рухнула на кровать. Могу сказать, что при этом поза звезды мне особенно удалась.

– День был такой плодотворный? – иронично поинтересовалась Лори, искоса глянув на меня.

– Не то слово! – не стала отпираться. – Я столько проблем наплодила, что не знаю, как урожай теперь собрать.

– Это ты, что ли, дуэль в столовой устроила? – оживилась рыжая и даже чуть пристала с кровати, опершись на локоть.

– Частично. Можно сказать, почти эпизодом.

– И тебя за нарушение правил даже на сутки в комнате не закрыли? – удивилась алхимик.

– Мне впаяли оранжерейное рабство, – простонала я, припомнив, сколько дней обработки у Штопса уже скопилось.

– Ну оранжерея – это ерунда, – оптимистично заключила некромантка, махнула рукой и, меняя тему разговора, спросила: – Мы спать-то сегодня будем или мир попугаем?

– Чем? – на всякий случай уточнила я.

– Красотой своей неземной зомбиподобной поутру, – уточнила рыжая, имея в виду недосып.

– Ладно, договорились: вы завтра будете прекрасными, а я – собой, – подвела я итоги, кому спать, а кому бдеть.

– Что, над учебниками дрыхнуть собралась? – правильно поняла меня Лори.

– Да, задали выучить…

– А… ну тогда удачи, – пожелала Дара и то ли с сочувствием, то с надеждой посмотрела на меня.

Я посчитала, что это все же было сочувствие. Потому как, когда на вас с надеждой смотрит некромант, это слегка нервирует. Сразу ощущаешь себя перспективным умертвием, не иначе.

Соседки легли, притушив свет, а я, отдохнув пару минут, поднялась с кряхтением и засела за конспекты. Потому как ученье – свет, а неученье – это «свободная касса» и «часики-то тикают, кому ты скоро нужна-то будешь?». А хороший специалист – он как вино: с годами его привлекательность для работодателя только растет. Опять же я смогу выбирать работу, а не она меня. И гонорар тоже выбирать, а не выбивать: я припомнила, как в то лето вытрясала свою законную зарплату за месяц работы официанткой в одной из забегаловок в родном городке.