Я много жил…

Его засыпали письмами. Читатели, издатели, друзья. Человек со строгим распорядком дня, он отвечал на корреспонденцию ежедневно. Сохранились тысячи писем Лондона. В письмах он чаще по-деловому сдержан, рассудителен, нередко ироничен, некоторые его письма — это крик души, исповедь.

После издания в Соединенных Штатах тома его переписки я мог считать себя свободным от условия, поставленного Ирвингом Шепардом — наследником Джека Лондона, не публиковать микрофильмированных мною неизвестных писем Лондона. Из нескольких сотен была отобрана часть писем к разным корреспондентам. Они дополняют биографию Лондона, дают представление о волновавших его вопросах и раскрывают некоторые секреты творческой лаборатории писателя.

Виль Быков

К МЭЙБЛ ЭПЛГАРТ[12]

Окленд-парк,

30 ноября 1898 года

Дорогая Мэйбл!

Отвечаю сразу. Относительно лекарства: поскольку мои планы еще не определились, думаю, было бы лучше послать деньги мне, а заказ — Оул-драг-компани. Пошлите немедленно, чтобы Фрэнк[13] мог забрать их с собой. Он не уедет до субботы, а возможно, пробудет и дольше.

Я искренне благодарен за Ваш интерес к моим делам, но… У нас нет общей почвы. Мои стремления Вам известны в общих, самых общих чертах, но реального Джека, его мысли, чувства и т. д. Вы совершенно не знаете. И все же, как это ни мало, вы знаете обо мне больше, чем кто бы то ни был. Я вел и веду свою битву в одиночку.

Вы говорите о том, чтобы пойти к моей сестре. Я знаю, как она меня любит, а знаете, как и за что? Я прожил в Окленде несколько лет, а мы совсем не виделись — от силы раз в год. Если бы я последовал ее советам, то был бы сейчас клерком; получал сорок долларов в месяц, или железнодорожником, или еще чем-нибудь в том же роде. У меня была бы одежда на зиму, я ходил бы в театр и завел приличных знакомых, и принадлежал бы к какому-нибудь гнусному крохотному обществу вроде Ж. К. П.[14]

, говорил бы как они, думал бы как они; короче говоря, я был бы сыт, тепло одет, не знал бы, что такое угрызения совести, тяжесть на сердце, неудовлетворенное честолюбие, и имел бы единственную цель — купить в рассрочку мебель и жениться. Меня бы вполне тогда устроила такая кукольная жизнь до конца дней. Да, да, и сестра любила бы меня куда меньше, чем сейчас. Ведь любила она меня за то, что я чувствовал, что достоин большего, чем быть чернорабочим, механизмом, за то, что я доказал, что мой мозг чуть лучше, чем он должен был бы быть в моем невыгодном положении при отсутствии преимуществ; потому, что я был непохож на большинство тех, кто находился в одинаковом со мною положении. Впрочем, все это было второстепенным, а главное, она была одинока, у нее не было детей, а муж был плохим мужем и т. д., и ей нужно было кого-то любить. По той же причине те же чувства щедро изливались на Ж. К. П.

Если бы завтра весь свет оказался у моих ног, не было бы человека счастливее ее, и она заявила бы, что всегда была уверена, что именно так и будет. А до тех пор… она бы посоветовала об этом не думать, погрузиться лет на сорок в безвестность, набивая живот и ни о чем не беспокоясь, и умереть, как и жил, — животным. Зачем учиться, чтобы извлекать радость из чтения каких-то стихов? Она ведь обходится и без этого и ничего не теряет; Том, Дик и Гарри обходятся без этого и счастливы. Для чего я совершенствую свой ум? Для счастья этого не нужно. Хватит с меня сплетен, мелких дрязг, глупых пустяков. Их ведь хватает Тому, Дику и Гарри, и они счастливы.

Пока моя мать жива, я ничего не сделаю, но если бы она умерла завтра, а я бы знал, что моя жизнь останется такой и дальше, что мне суждено жить в Окленде, работать в Окленде на каком-то постоянном месте и умереть в Окленде, тогда я завтра же перерезал бы себе горло и положил бы конец всей этой проклятой жизни. Вы можете назвать это глупым порывом юношеского тщеславия и сказать, что со временем все настроится на нужный лад, но я уже получил свою долю настройки.

Да, если бы я выполнял свой долг, как Вы изложили его в своем письме, кем бы я теперь был? Чернорабочим, то есть я хочу сказать, что годился бы только для черной работы. Вы знаете, какое у меня было детство?