Я, мой убийца и Джек-потрошитель

Огненная, безумная боль от холодного лезвия пронзила мне живот, а я вогнала заточку как можно выше, между ребрами. Надеюсь, задела либо сердечную сумку, либо крупную артерию.

Бах! Бах! Воздух прошили короткие громоподобные звуки, запахло порохом, и мой убийца начал оседать на пол, улыбаясь как-то грустно, с безысходностью, безумие накрывала пелена обреченности на смерть.

Раскачиваясь, я схватилась за живот, глядя перед собой. Лица расплывались из-за боли, но я видела еще одного Горана (как?!) и Леху.

Не удержалась и упала. Новый Горан кинулся ко мне, а Леха выстрелил в тело еще раз. Контрольный?

– Звоню в «Скорую»! – Леха спрятал оружие и набрал три заветные цифры на телефоне.

– Не успеют, – одними губами ответила я. Понимала, что пробиты и кишечник, и фаллопиева труба.

Новый Горан побелел, но решимости его лицо не утратило.

– Эля, не говори. Береги силы.

Он провел рукой над моим животом, повернулся к Лехе:

– Она права, не успеют.

Горан опустился на колени рядом с моей головой.

– Не волнуйся, девочка моя, все будет хорошо.

Ощутила в ладони прохладный кругляш. Горан взял меня за запястья. Приблизил свои и мои руки к сердцу, которое вот-вот перестанет биться.

– Жми на кнопку! Жми!

И, не став дожидаться послушания, нажал на мой палец, высвобождая собранное мной с таким трудом и страданиями время мертвых. Только оно уже было не зеленым, а небесно-голубым.

«Преобразованное», – поняла я.

Яркая дымка выскользнула из стеклянной ловушки, закрутилась маленьким вихрем и пронзила сердце так ощутимо, что я невольно вскрикнула.

– А знаешь, умирать очень больно, – прошептала я Горану на ухо и попыталась улыбнуться.

* * *

– Когда она придет в себя?

– Уже скоро, – слышала я знакомые голоса, словно сквозь сон.

Тело переполняли энергия и сила, мышцы жаждали натяжения и движения, но, странное дело, слабость – столь незначительная, что впору принять ее за леность, – не позволяла двинуть ни рукой, ни ногой, ни даже открыть глаза.

Сила – это что? Нерастраченный адреналин? Энергия двенадцати сворованных лет? Или все вместе? А слабость? О боже, меня убили! Нет, почти убили. Спасли перед самой смертью.

Я резко повернула голову и ощутила ноющую, начинающую пульсировать боль в затылке. Она нарастала, заполняя всю черепную коробку, будто в затылок методично вбивали кол.

– У-у-у! – услышала я свой слабый стон.

На лбу выступила испарина. Я завертела головой, но стало только хуже.

– Что происходит? – спросил испуганный голос. – Что-то пошло не так?

Это Леха?

Сухая, чуть шершавая ладонь отерла мне лоб.

– Все нормально. Ей что-то внушали. Жестко. Память старается восстановить реальные события.

– Эля, – сухая ладонь снова легла мне на лоб, – не сопротивляйся этому. Позволь памяти помочь тебе.

– А так всегда бывает после… ну, после этого… как его… если добавить время?

– Бывает, – нетерпеливо, но тихо ответил хрипловатый голос.

Это не может быть Горан – он же мертв!

Но он же меня спас!

Я последовала совету. Позволила мыслям раствориться и уйти из головы, расслабила мозг, готовая принять любую информацию. И будто провалилась в сон, яркий, беспокойный, ощутимый каждой клеточкой. Звуки, запахи, цвета, чувства проступали все четче и четче, пробиваясь из глубин сознания на поверхность, превращая видения в явь.

Первое убийство. Я еще внизу, около университета, разговариваю с Ланой и девушкой-третьекурсницей.

– Где труп? Увезли уже? – я отцепила руки Ланы от своей куртки и взяла ее влажные от переживаний ладони в свои.

– Да нет, труповозка там стоит, – третьекурсница показала рукой на белый грузовик с маленьким красным крестом.

– А тело на лестничном пролете, между первым и вторым этажами, – добавила Лана.

– Кровищи – море! Ты бы видела! – восторженно перебила ее третьекурсница. – Там все: и полиция, и Государь, и его красавчик-аспирант.

Я оставила девчонок вместе переживать случившееся, а сама нырнула в здание университета.

Крови оказалось действительно много. Ни ноги полицейских, ни зевак не могли закрыть от постороннего взгляда это яркое свидетельство гибели человека.