Девушка дрожащей рукой натянула подол в мелкий цветочек на колени и инстинктивно вцепилась в прядь длинных пепельных волос.
Как же хочется ее трахнуть! В его вкусе телка, прям в точности его тип. Таких подарков судьбы просто не бывает. Подставить нож к длинной шее и видеть ужас в глазах, слушать всхлипы, мольбы о пощаде, клятвы никому не рассказывать, если отпустит живой. Воткнуть нож в сердце, насладиться предсмертным сипом и кончить. А когда затихнет, сунуть ей лезвие между ляжками.
И зарыть, как собаку, в лесу. Как всех их! Но перед этим отрезать прядку волос и кусок ткани, чтобы вспоминать ее внешность, одежду, запах, вкус, плач, переходящий в визг, сопротивление и глухое отчаяние.
Приоткрыв жалюзи на стекле, за сценой в палате неотрывно следил стажер-полицейский.
Рядом встал Душин.
– Валерий Андреич, вы за нее боитесь? – с заметным волнением спросил юноша, наблюдая за этим спектаклем впервые в жизни.
– За нее – нет. За него – да.
– Да вы что?! – попытался возмутиться стажер.
– Как тебя зовут?
– Роман.
– Понимаешь ли, Рома, если что-то пойдет не по плану, Эля… Леонора Санна вашего маньяка так «нагнет», что он ее даже на смертном одре вспомнит.
– Но я не вижу, чтобы… Она такая беззащитная…
– На то и расчет! Сологуб должен был увидеть в ней потенциальную жертву. Леонора Санна сегодня даже выглядит, как те женщины. Ваш маньяк уже хочет насиловать и убивать. Прокручивая в уме новое убийство, он, незаметно для себя, вернется воспоминаниями к старым. А это и нужно Эле… Элеоноре Санне, чтобы считать «подвиги» Сологуба и рассказать нам. Так понятно?
– Ну, да. Приблизительно…
Лея, словно примерная ученица, сложила кисти рук на выписке.
– Что скажете, Иван Михайлович? – еле слышно спросила она.
– Я. Хо-чу. Те-бя. Трах-нуть, – четко, по слогам заявил серийник.
Маг снова отложила папку и оказалась у самой койки. Сологуб вцепился в руку девушки и оскалился.
– Знаю, – гостья вывернулась из клешни, обхватила ее выше запястья и пропела елейным тоном: – Я тоже хочу вас трахнуть. Прямо в мозг. Извините, но будет больно.
И, выдержав паузу, добавила:
– Очень больно.
На лице боязливой, осторожной, напуганной девушки появился белозубый оскал; ноздри гневно расширились, делая черты злыми, хищными и почти уродливыми; глаза распахнулись, торжествуя и смеясь, победно впитывая сначала удивление Сологуба, а после и его страх.
Схема была отработана сотни раз. Лея сместила сознание из своей головы в голову серийника через сцепленные руки и с жадностью стала впитывать воспоминания, наблюдая прошлое глазами участника событий.
Не прошло и десяти минут, как маг выбежала из палаты и буркнула скороговоркой:
– Валера, считывай быстрей. Их слишком много. Я не удержу в памяти долго.
Девушка буквально впихнула ладонь в руку напарника и зажмурилась, позволяя ему считать из сознания места?, где закопаны трупы.
Душин вмиг нанес точки на карту Подмосковья.
– Все готово!
Лея открыла глаза и тяжело выдохнула. С грустью глянула на старого знакомого, теперь уже майора полиции Андрея Валентиновича.
– Он закопал не восемь, а двадцать пять женщин. Никто не спасся, – кандидат магических наук развела руками. – Кроме Лиды Ростковой.
– Зато теперь родственники смогут похоронить дочерей и жен.
– Слабое утешение.
– Многим это важно, – возразил майор.
Душин стянул карту с подоконника, сел на диван и вынул из нагрудного кармана мобильник. Продублировал места убийств и захоронений на виртуальную карту.
Не уследили за стажером. Бойкий Рома брякнул:
– Элеонора Александровна, а это точно он маньяк?
Даже не повернувшись к источнику звука, маг осадила ледяным тоном: