– Догадливая ты моя, – перенося тяжесть тела на меня, похвалил он. – Да, кстати! Утром, когда увидишь мое лицо, не пугайся и не кричи.
– А что будет утром?
Горан сощурился, прикидывая в уме ответ.
– Скажем так, я буду выглядеть лет на двадцать семь. Моложе пока не удавалось. И понравлюсь тебе куда больше.
– В смысле? Двенадцать лет, которые я спустила на ветер, найдут тебя?
– Именно.
Горан прикусил мочку моего уха – я охнула. В отместку обвила его тело ногами и в награду услышала, как сердце любовника побежало быстрее и дыхание сбилось. Один-один. Обожаю наши эротические игры.
– Первейшее дело наутро, – грудным соблазнительным тоном зашептала я, – заняться любовью с тобой, молодым и красивым.
– Чертовка! Обожаю тебя, – прорычал Горан мне в губы.
Эпилог. Пять лет спустя…
Нервный стук шпилек по паркету – и из-за угла больничного коридора появилась симпатичная девушка. Худенькая ногастая блондинка в платье с мелким рисунком и черной папкой под мышкой. Незнакомка даже не взглянула на полицейских, зябко передернула плечами, но не от холода, и хрустнула листом бумаги, крепче сжав его в кулаке. Зашла в палату без стука и с осторожностью прикрыла дверь.
Пациенту выделили отдельную палату с плазменным телевизором. Конечно, обстоятельства. Но внимание молодой посетительницы привлекли не стул, не тумбочка, не зелень за окном, а наручники по обе стороны больничной койки, которые надежно удерживали руки преступника.
– Здравствуйте, Иван Михла… – девушка запнулась, – Михайлович! Я ваш адвокат.
Она пристроилась на краю единственного стула, будто готовясь сбежать в любую секунду, положила на колени папку и разгладила на ней листок бумаги.
Сорокалетний пациент наконец отвлекся от футбольного матча и с раздражением глянул на предмет беспокойства. В первые же секунды знакомства с мужчиной внимание привлекал его крупный рот с такими пухлыми губами, что их логичней было бы узреть под носом негра, чем на лице человека славянской внешности.
– Иван Михайлович, выключите, пожалуйста, телевизор, – морщась от громкого звука, пробормотала девушка. – Нам надо многое обсудить.
Пациент обхватил длинными пальцами пульт и, вопреки просьбе, сделал звук еще громче.
Блондинка отложила папку на стул, подскочила к койке подозреваемого и с опаской, будто кость из-под носа пса, сдернула пульт с тонкого одеяла. Отбежала на безопасное расстояние, в угол палаты, откуда и выключила галдящий телевизор.
Глаза подозреваемого налились ненавистью и похотью, рука вцепилась в металлический поручень койки, отчего полицейский браслет протяжно звякнул, вовремя напомнив, что до блондинки не добраться.
– Ты кто такая?!
– Я ваш адвокат, – терпеливо повторила девушка.
– Баба-адвокат? Охереть как свезло. Цыпа, дай судье, мож, он мне условный нарисует, – загоготал подозреваемый.
Посетительница снова устроилась на стуле, вернула папку и мятый листок на колени – видно было, как дрожат тонкие руки, – поджала губы, долго вглядываясь в лист, будто не видела перед собой букв. Откашлялась в ладонь и стала громко зачитывать.
Подозреваемый болезненно скривился, дернулся, и полицейский браслет снова звякнул. Этой сучке не стоит знать, как менты перехватили его на лесной тропе, долго докапывались, а когда готовы были отпустить, тварь Росткова так верещала, требуя расстегнуть ему ремень и спустить портки, что псы-менты пошли на поводу у визгливой бабы. Сологуб отказался. Попытался сбежать, но, скрученный, встретился лицом с землей. Мусора? нашли следы укуса и доставили его в отделение.