Я, Мона Лиза

Почти весь ужин мы провели в молчании, если не считать недовольства Франческо по поводу крестьян, которые из-за своего редкостного невежества никак не могут понять суть дела: что герцог Миланский, Лодовико Сфорца, а вовсе не фра Джироламо вручил пизанцам ключи от их крепости. Досадное недоразумение, так как из-за него люди ропщут на того, кто бескорыстно любит их и неустанно молится об их благополучии. Именно из-за этого, настаивал Франческо, растет число «беснующихся», которые совсем скоро могут стать официальной политической партией, противостоящей Савонароле и «плаксам».

Потом Франческо не очень тонко намекнул, что мы с ним устали и отправимся на покой пораньше. Отец, который обычно задерживался, чтобы поиграть с внуком, понял намек и ушел.

Я тоже извинилась, собираясь уйти к себе, тогда Франческо поднялся и многозначительно на меня посмотрел.

— Поднимайся в спальню, — сказал он не без нежности, — и вели Дзалумме помочь тебе раздеться. Я скоро приду.

Я подчинилась с отвращением, близким к тошноте. Когда Дзалумма расшнуровала на мне платье, мы уставились друг на друга с тем же страхом, какой испытывали в мою брачную ночь.

— Если он ударит вас…— мрачно пробормотала Дзалумма.

Я покачала головой, заставив ее замолчать. Если он ударит меня, то ни я, ни она ничего не сможем поделать. Под моим взглядом она убрала платье в шкаф. Я терпеливо выдержала, пока она расчесывала мне волосы и заплетала косы. Наконец я отослала ее. Набросив сорочку, я присела на кровать и попросила прощения у Джулиано. «Франческо обладает лишь моим телом, — сказала я ему. — Он никогда не завладеет моей душой с ее любовью к тебе».

Я прождала, сидя на кровати, мучительных полчаса. Когда открылась дверь, я подняла глаза и увидела Франческо: его покрасневшие глаза горели недобрым блеском, и он слегка пошатывался. В руке он держал бокал с вином.

— Возлюбленная жена, — пробормотал он, — как ты отнесешься к моему желанию завести еще одного сына?

Я не смотрела ему в глаза, надеясь, что он сочтет это за скромность.

— Ты мой муж. Я не могу противиться твоим желаниям.

Он подошел к кровати и тяжело плюхнулся рядом, а когда отставлял на столик бокал с вином, то оно пролилось через край, и по комнате распространился винный запах.

— Неужели у тебя самой нет желания? Наверняка тебе тоже хочется еще детей. Какой матери не хочется?

Я не могла смотреть на него.

— Конечно хочется.

Он взял меня за руку, она обмякла в его пальцах.

— Я не дурак, Лиза, — сказал он.

От его слов у меня волосы зашевелились на затылке. Неужели он все знал? Неужели понял, что я обыскиваю его кабинет? А может быть, Клаудио что-то заметил?

Но Франческо продолжил:

— Я знаю, что ты меня не любишь, хотя всегда надеялся, что со временем научишься любить. Ты очень красивая женщина и к тому же умная. Я горжусь тем, что зову тебя своей женой. Я надеялся, что ты отблагодаришь меня за доброту, подарив мне много наследников.

— Конечно, — повторила я.

Он поднялся и по-деловому, холодно, с легкой угрозой велел:

— Тогда ложись. — Я подчинилась.

В том, что затем последовало, не было ни ласки, ни любви, ни человеческого тепла. Он даже не разделся, лишь приспустил рейтузы. Неспешно, но без нежности задрал мне сорочку и лег сверху. Но он был не готов, а близость ко мне окончательно остудила весь его пыл, и он потерял мужскую силу. Он полежал неподвижно секунду, тяжело дыша, затем уперся ладонями в матрас и приподнял торс.

Я думала, все кончено, и сразу пошевелилась, надеясь, что он объявит о своем поражении и уйдет.

— Лежи, я сказал! — Он занес руку, словно собирался ударить. Я поморщилась и отвернулась.

Это ему понравилось. Он вновь воспылал и, закрыв глаза, начал шептать самому себе:

— Шлюха. Бесстыжая стерва!..

В голове у меня не было никаких мыслей. Я лишь слушала, как затылок стучит о деревянное изголовье.

Это продолжалось долго и болезненно; ему приходилось трудно, но он подстегивал себя грязными словами, пока, наконец, не достиг своей цели.

Когда все было кончено, он оттолкнул меня, быстро привел себя в порядок и молча ушел, прикрыв за собою дверь.

Я позвала Дзалумму. Хорошая жена осталась бы лежать спокойно в постели, чтобы наверняка забеременеть, но я сразу поднялась, а когда пришла Дзалумма, то сказала дрожащим голосом:

— Не желаю вынашивать его ребенка. Поняла? Не желаю!

Дзалумма поняла. На следующее утро она принесла мне травяной настой и рассказала, как его принимать.

LXI

Опасение отца оказалось пророческим: дожди так и не прекратились. В середине месяца река Арно разлилась, смыв все посевы. В начале июня вышла из берегов Рифреди, уничтожив те немногие посевы, что сохранились после первого наводнения.

К тому времени, когда наступили безоблачные летние дни, в городе вовсю свирепствовала лихорадка. Беспокоясь за Маттео, я больше не пускала к нему в детскую гостей и не позволяла выносить его из дома. Он только-только начал делать свои первые неуклюжие шажки; чем больше я любовалась его личиком, тем больше находила в нем отцовских черт.