Я на Марсе

— Начну с самого начала. Так вы меня лучше поймете. Ваша Земля нам, марсианам, знакома издавна. Еще четыре века назад наши ученые начали запускать отсюда небольшие ракеты, которые оборачивались несколько раз вокруг Земли и возвращались обратно на Марс. Из полученных снимков Земли все марсиане узнали и поняли, как у вас красиво, но никто не решался туда лететь, хотя уже были космические корабли с огромной скоростью и гораздо большими удобствами, чем ваш «Искор-1».

— Почему же никто не решался? — спросил я.

Дядя Хаф затянулся папиросой и сказал с укором:

— Потому что больно часто воюете! За это время в пятидесяти различных местах велись бои; мы же — народ миролюбивый, нелюбим, чтобы нам снимали головы. Пятьсот лет назад на нашей планете, происходила атомная война, и с тех пор мы поумнели. Не воюем даже стрелами! — Он задумался секунд на десять, отмахнулся рукой от какого-то скверного воспоминания и продолжал: — И вот нашелся два года назад смелый марсианин, решивший слетать на Землю. Знаю его очень хорошо, потому что это был я. Как следует подготовился к путешествию. Первым делом изобрел вот этот прибор, который вы носите, и назвал его «флех», что означает «понимание». Благодаря ему, как вы, впрочем, уже убедились, марсианин может общаться с людьми, не зная языка. Сделал несколько масок земных жителей. Эти маски налепливаются на лицо и изменяют его так, что вы уже и сами себя не узнаете. Вот тогда и тронулся в путь.

— Как долго длилось это путешествие? — спросил я.

— Совсем недолго, — ответил дядя Хаф. — В ту же ночь, когда вылетел, я приземлился на одном высоком плато в Альпах, и чудесные мои приключения начались.

Рассказывал он так спокойно, как будто речь шла об экскурсионной поездке из Плевена в Софию.

— Провел я на Земле три месяца, пока не кончились мои таблетки для еды. Вначале мне было трудно передвигаться — все казалось, что я облеплен оловом, — но постепенно привык. Узнал много нового, чего наши ракеты-спутники не могли обнаружить. Одним я был, тем не менее, поражен с самого начала: земные люди вовсе не разбойники — они любят мир. Среди них лишь немногие хотят войны и кровопролития. Было бы неплохо собрать их всех в один зал, выдать каждому по пулемету — пусть себе стреляют сколько влезет. От этого человечество только выиграет.

— Мы тоже так думаем, — заметил Крум.

А я спросил:

— За время вашего пребывания там не было каких-нибудь особенных приключений?

— Ого! — засмеялся дядя Хаф. — Как же можно без приключений? Как-то раз директор одного цирка во Франции мучился, умножая 2354 на 1218. Исписал четыре листа бумаги — и все напрасно. Я посмотрел на эти два числа и тотчас ему сказал ответ. От изумления очки простодушного директора упали и разбились. Потом он предложил мне сто двадцать представлений по десять тысяч франков за вечер. Причем обещал не делать никаких удержаний. Но я отказался: это ведь не стоило мне никакого труда! Такие примеры решают в уме наши детишки во втором классе.

Мне стало неловко — я иногда путаюсь в таблице умножения, — но я ничем себя не выдал. Крум же бесхитростно восхитился:

— Вот это мозг! Недаром у вас такие большие головы!

Хлеин дядя продолжал:

— Было и другое приключение. Случилось оно в Венеции, на карнавале. Все люди были в масках. Закрыв лица, они приоткрыли души и показались в истинном виде. На мой взгляд, гораздо труднее понять, что собой представляет земной человек, когда он без маски. Тогда он смотрит вам в глаза очень мило, а обманывает, как в приключенческом романе. — Дядя Хаф усмехнулся: — На этот венецианский карнавал я пошел со своим собственным лицом.

— И что произошло? — спросили мы с Крумом в один голос.

— Жуткое дело! — быстро ответил марсианин. — Мне дали первую премию за самую интересную маску. Потом настояли, чтобы я ее снял и сфотографировался в своем «настоящем» виде. Пришлось затеряться в толпе, скрыться за колонной и замаскироваться под землянина.

С каждой минутой он становился все симпатичнее. Среди всех дядек Вселенной, пожалуй, лучше него был только дядя Владимир, да и то ненамного.

После беседы марсианин спросил:

— Ну как, вы довольны?

Наш дуэт ответил:

— Довольны, дядя Хаф!

Он пообещал как-нибудь утром поиграть с нами в жмурки или в шахматы. Эти игры он привез с Земли для развлечения марсианских мальчиков и девочек. Особенно забавными всем показались шахматы, потому что в этой игре надо время от времени думать. Обещал он нам также как-нибудь вечером показать небо через четыре телескопа. Затем мы получили по две пестрые таблетки, равнявшиеся двумстам граммам шоколада, и он проводил нас до лифта.

На прощание инженер Хаф сказал небрежно:

— А его не бойтесь. Он безрассуден, но я держу его в рамках приличия. — И закрыл двери.

Лифт пошел вниз. Хлея молчала смущенно, однако мы не спросили у нее ни о чем, хотя этот «он» возбудил в наших любознательных умах особенно большой интерес. Где живет? Как выглядит? Чем опасен для всей планеты?