Я на Марсе

— Какое упущение! — возмутился я, обращаясь к Хлее. — Если бы вы играли в эту игру, ваш стадион был бы переполнен, потому что все болельщики Вселенной стремились бы попасть сюда. Футбол надо срочно вводить на Марсе, иначе вы потеряете уважение всего мужского космического населения, в том числе и нашего пионерского отряда!

Высказав эти назидательные слова, я продолжил осмотр стадиона. Меня привлекли секторы для легкой атлетики, а более всего — яма для прыжков. Хорошая яма с хорошим песком — не могу покривить душой. Так и хочется кувыркнуться в ней.

— Это ценное сооружение! — сказал я.

Хлея, повесившая было нос после моих замечаний, приободрилась.

— Рада, что тебе нравится, — улыбнулась она, и ее белые-зубки блеснули. — Слышала, что ты легкоатлет международного класса. Не покажешь ли свое умение?

— Покажу, — согласился я благосклонно. — Только вот сначала посмотрю.

Вокруг ямы сновало несколько местных спортивных знаменитостей. Они не внушали мне доверия своими тонкими шеями и кривыми ногами, но их результаты в прыжках были очень хороши. Мне даже показалось, что один из них прыгнул дальше, чем смог бы я.

— Марсианский рекорд — шестьсот лулит, — сказала наша подруга. — Десять лулит равны одиннадцати вашим сантиметрам. Высшее наше достижение, таким образом, — это шесть метров шестьдесят сантиметров.

Крум присвистнул тихонько и тоненько. Этот звук меня ничуть не обрадовал, потому что относился ко мне. На шесть метров я не прыгал никогда, а у марсианского рекордсмена получилось еще на шестьдесят сантиметров больше!

— Саша, попытайся, — подчеркнуто небрежно сказал космонавт-2.

Хотелось мне двинуть его разок, но я воздержался. Умеешь подшучивать над другими — умей и терпеть их подначки.

— Ну пожалуйста, — попросила Хлея.

Все собрались вокруг нас. Мне стало неудобно. Молодой человек лет тринадцати, как я, любит быть в центре внимания, но в данном случае это уж никак не было мне приятно. Дурно мне стало, что ли? Или подумали, что у меня повреждена нога?

Хлея смотрел на меня так, словно читала мои мысли. У меня оставалась только одна слабая надежда.

— У вас когда-нибудь освещение гаснет? — спросил я с подчеркнутой небрежностью.

— Нет, — ответила мне одна марсианская рожица. — Освещение в полном порядке. Об этом не беспокойтесь!

Я подумал: «Вот еще полтора болвана! Да я же беспокоюсь не об этом, а от этого!»

Все равно что меня вызвали отвечать по грамматике, а до конца урока остается еще полчаса.

— Ну? — сказал Крум.

— Ну? — сказала Хлея.

— Ну? — сказал весь стадион.

Человек обретает крылья не только от вдохновения, но и от ярости. Она бушевала во мне, как Ниагарский водопад.

— Ладно, смотрите! — гордо сказал я. — Не думайте, что я смалодушничал.

За несколько месяцев до этого я угостил одну собаку кремом для обуви. По-видимому, этот продукт не показался ей достаточно вкусным, иначе зачем бы ей было набрасываться на меня с намерением порвать штаны! Я же побежал, чтобы спасти свою одежду, и, увлекшись, перепрыгнул огромную яму. Моя преследовательница упала в эту яму, завизжала и наотрез отказалась от осуществления своего скверного замысла.

Это воспоминание промелькнуло в моем уме яркой кометой. Я отошел метров на тридцать-сорок, представил себе, что за мной гонится та самая собака, и рванулся к легкоатлетической яме. Одна, две, три секунды! Песок приближался ко мне, оранжевел предупредительно-вызывающе, а начальная линия очерчивалась очень ясно и четко, потому что была сделана из пластмассовой синей планки.

Прыжок!

Я бросил ноги вперед и вверх, сделал ножницы. Когда погрузился в песок, наступила полная тишина.

«Сочувствуют…» — подумал я и выплюнул с досадой несколько песчинок.

Внезапно вокруг меня раздались вопли страшного восторга. Один марсианин промерил расстояние автоматической рулеткой.

— Девятьсот лулит! — сказал он и от изумления так открыл рот, что даже пищевод было видно.

— Девять метров девяносто сантиметров! — заорал Крум. — Ровно девять девяносто! Новый мировой рекорд!

Все на меня смотрели, точно на какое-то диковинное существо. А я смотрел на них примерно так, как смотрит каменщик с очень высокой дымовой трубы. Несмотря на свое волнение, я сразу понял, как сумел постоять за родную легкую атлетику. Между прочим, я задал много работы газетам, радио и телевидению, потому что такое достижение выходит за пределы даже самых больших человеческих возможностей.

Приняв подобающую позу, я спросил:

— Есть среди вас правомочные спортивные судьи?

Откликнулось несколько человек.

— Хорошо! — сказал я. — Регистрируйте рекорд и посылайте протокол во Всемирную федерацию легкой атлетики!

Судьи вежливо поклонились.

Я задал еще вопрос:

— А фоторепортеры есть?

Опять-таки объявилось несколько человек.

Я посмотрел на них дружелюбно:

— Сделайте десять тысяч моих снимков и экспедируйте вашими ракетами во все земные ежедневные издания плюс в нашу окружную газету. Там работает мамин двоюродный брат, его эта приятная новость очень обрадует. А учительница физкультуры навсегда закрепит за мной шесть баллов!

Крум взглянул на меня умоляюще:

— Саша, а про меня забыл?