Я наблюдаю за тобой

 Внизу, у самого берега, в замке без крыши и со скалистыми стенами. Словно кого-то там потревожили падающие камни…

 Кэйа стояла, обхватив обеими руками кривую сосну и глядя прямо в расстелившуюся под ней синеву залива, стояла и прислушивалась, а голос все говорил и говорил, и вскоре ей показалось, что она слышит слова…

 - Здравствуй… Добро пожаловать…

 И – Господи! – даже эхо вторило этому голосу. А еще… Кэйа похолодела.

 Она знала этот голос.

 Голос ее матери.

 Значит, Стеин… Стеин… Ее мысли перемешались и отказывались подчиняться разуму. Стеин… Он все-таки был прав. А она ему не верила.

 Нет, это было неестественно, неправильно, ненормально. Такого быть не может. В реальной жизни не может. Никогда. Кэйа закрыла глаза и, оторвав одну ладонь от дерева, сжала в пальцах самую большую, центральную ракушку в своем ожерелье. Ее губы шептали слова старой молитвы, которой ее научил Томас Сорбо, когда-то очень давно.

 Она боялась поверить… Но чем больше вслушивалась, чем больше слышала, тем сильнее погружалась в черную пучину необъяснимого и загадочного, и словно клешни гигантского подводного чудища стискивали ее, выжимая последние капли радости, выжимая всю душу… Чем больше она понимала, тем больше верила… Но она не хотела верить.

 И она молилась.

 - Пожалуйста, замолчи, замолчи… - шептала Кэйа, прижимаясь к сосне.

 Она на самом деле не могла сделать и шага.

 Налетел ветер. Он носился вокруг нее, как развеселившийся пес, и насмехался над ней. Он теребил ее растрепанную от быстрой и долгой ходьбы косу и все нашептывал в ухо непонятные, но тем более страшные слова.

 - Замолчи, - одними губами проговорила Кэйа, и по ее щеке поползла слеза.

 Горячая. Только она почему-то казалась ледяной.

 А голос, голос Бергдис Норсенг не замолчал. Лишь на пару мгновений он стал тише, чтобы потом…

 Чтобы потом разразиться, будто раскат грома после минутного затишья, еще более мощный, еще более страшный и гневный, последняя, самая яркая вспышка молнии, последняя и самая смертоносная стрела в руке у разъяренного Тора.

 Сначала это был хохот. А после…

 - Так ты думала, что я умерла? Ты думала, что я лежу здесь, погребенная под многометровой толщей ледяной воды… О, нет! Клянусь небесами, нет! Я не умерла здесь. Я здесь ЖИВУ! Здесь! И здесь! И здесь тоже! Оглянись, вот же я! Да нет же! Здесь! Смотри сюда! Нет, теперь сюда! Я здесь, видишь? Здесь! И здесь! Я везде, дочь моя! Я везде!

 Кэйа еще сильнее зажмурилась. Нет, ни за что на свете она не откроет глаза…

 - Долго же тебя не было, Кэйа! Очень долго! Я уж думала, что ты забыла свою собственную мать. Хотя, наверное, так оно и есть, ведь я права? И вот, спустя почти двадцать лет ты пришла сюда… ты вспомнила обо мне! Нет, я теперь не позволю тебе убежать от меня, дочка! Я не могу позволить тебе прятаться, не могу, не могу!

 Голос кричал, надрываясь, и в нем ужасным, жутким образом соединялись воедино гнев и слезы…

 - Нет, я не могу допустить, чтобы ты закрывала глаза и уши! Я слишком долго ждала, когда ты придешь ко мне! Я слишком долго ждала тебя здесь! Слишком долго! Ты не можешь меня бросить! Ты не можешь закрывать глаза!

 Порыв ветра стих. И голос матери вдруг потерял свою милу и неизмеримую мощь. Кэйа силилась отдышаться, в глубине души умоляя небо, чтобы это был конец.

 Но это был не конец.

 Еще не конец.

 ОНА снова заговорила, однако теперь ее голос дрожал, словно хрупкая веточка ивы на ветру, и в нем чувствовалась горечь. Горечь и бездонная, холодная, соленая, одинокая, ничем не измеримая тоска…

 Как океан.

 И мольба.

 И слезы.

 - Ты не можешь закрывать глаза… Ты не можешь… Я слишком долго тебя ждала. Разве… скажи: разве я не заслужила того, чтобы увидеть твои глаза и услышать твой голос? Разве я не заслужила? Ответь, Кэйа. Ответь… Скажи хоть что-нибудь… Не уходи. Я слишком сильно страдала, слишком много слез пролила, слишком много слез…

 Несколько холодных капель упали на напряженное лицо Кэйи.

 - Слишком много слез… - снова прошептал голос.

 И она открыла глаза, хотя ее веки и мокрые ресницы сильно дрожали.

 Шел мелкий дождь.

 Она протянула руку ладонью вверх, ловя пальцами прозрачные хрустальные слезы неба.

 И прошептала:

 - Не плачь, мама…

 Ветер тронул ее за плечо. Ласково, будто в знак примирения, будто укрывая от опасностей и боли, будто приободряя, обнимая, прощая… И вдруг…

 - УХОДИ!!!

 Эхо подхватило голос Бергдис, прогоняя Кэйю прочь.

 Прочь, прочь, прочь.

 Мама больше ничего не сказала, а Кэйа в растерянности стояла на краю обрыва, держась за ствол кривой раскидистой сосны, и оглядывалась по сторонам. Прислушиваясь к последним отголоскам далекого эха, которое пока еще не успело умереть и затихнуть среди шепота дождя…

 Оно все еще звенело у нее в ушах. Значит, это был не сон.

 «Но лучше бы это было сном», - подумалось Кэйе.

 Она не хотела верить.

 Но в такое не верить нельзя.

Глава 8

 Облака скоро перестали плакать. Келда даже не успела толком намокнуть.