Я не Ким Тэхен (СИ)

Я поймал себя на страшной мысли, когда принимал ванну: из кармана банного халата, висящего на крючке, торчал махровый длинный пояс. Взяв его в руки, я сел на закрытый унитаз, огляделся, ища подходящее место, чтобы свершить то, о чем регулярно думал, когда был ребенком. Я пытался обмануть самого себя, делая вид, что просто оцениваю ванную комнату без задних мыслей, но когда в дверь постучали и попросили поторопиться, я с ужасом в глазах отбросил потенциальную удавку, вскочил на ноги и, схватив вещи, выбежал прочь. Очень просто покончить с собой — гораздо труднее выстоять, найти в себе силы жить дальше, поднимаясь вновь и вновь, чтобы не дать прогнившим червям смерти сожрать тебя без остатка. Самоубийцы всегда казались мне эгоистами. Они не думали о своей семье, о друзьях и любимых. Ты ушел, а они остались, остались жить без тебя, поглощаемые болью и страданиями. Вряд ли бы по мне кто-то тосковал. Я даже не надеялся на то, что родная мать стала бы меня оплакивать. Она стыдилась, она злилась и не хотела меня видеть. Думаю, она почувствовала бы неправильное для матери облегчение, примени я тот пояс от халата, но я не предоставлю ей такого удовольствия. Я буду жить, падать и снова подниматься всем назло. Я докажу самому себе, что во мне еще остались силы, которые я обязательно приумножу.

От осознания, что Джейн навсегда ушла из моей жизни, я едва не лишился последней капли светлого рассудка в своей голове. Все мои картины превратились в непонятные черные кляксы, напоминавшие то ли паутину, то ли комок спутанных веревок, стихи больше напоминали записки сумасшедшего, мечтающего о суициде, а игра на трубе отдавала тоскливой какофонией. К хорошему быстро привыкаешь, а когда у тебя отбирают это хорошее, душа вянет, как чахлое растение, опускает голову и стыдливо уползает в темный уголок, чтобы скрыться от посторонних глаз. Лучше всего страдать в одиночестве, поэтому я впервые за все это время обрадовался тому, что нахожусь именно в этом корпусе, где меня никто не будет донимать лишними вопросами и где мне позволят спокойно съесть свою порцию боли без навязчивого внимания.

Впереди меня ждали долгие годы тюремного заключения. Говорят, что легче выносить разлуку, когда тебя кто-то ждет. Джейн могла бы ждать меня, но вряд ли… Тем более я был почти уверен, что мне дадут пожизненное. Убийство собственного отца — это не ограбление ларька или украденный кошелек. Это вполне себе серьезный повод для того, чтобы засадить человека до конца его бренных дней. Что я мог унести с собой за решетку, кроме воспоминаний? Хотелось бы заставить свой мозг работать так, чтобы он воспроизводил исключительно приятные моменты прожитого прошлого, но память устроена иначе: ты помнишь все, особенно то, что отчаянно пытаешься забыть.

Доктор Харпер долго не навещал меня после нашей последней встречи, когда он сообщил мне, что Джейн выписали. Интересно, почему она не передала мне никакой записки? О таких новостях надо предупреждать, особенно тем людям, которые тебя любят и хотят построить с тобой будущее, даже если оно и фантомное. Я стоял на краю высокой горы, с которой меня вот-вот сбросят в бурлящий океан неизвестности. Меня ждали острые подводные камни, хищные рыбы, ядовитые растения и бесконечные штормы. Волны будут швырять мое тело о скалы, точить его, пока я не стану безвольным и равнодушным к происходящему. Я помнил те дни, когда мы сидели в изоляторе, затем в тюрьме. Это было всего лишь несколько дней, а мы уже настрадались, так что же будет, когда мне вынесут окончательный приговор, наденут форму и посадят к паре заключенных, которые наверняка отыграются на мне, как на новичке, по полной программе? От подобных мыслей на моей коже выступали мурашки, а по спине туда-сюда бегал волнующий холодок. Оставалось совсем немного, и паника выпускала острые когти, чтобы вонзиться ими в мою плоть.