-Черт с тобой, Ольга. В конце концов, это твоя жизнь и твой выбор. Тащи дальше свою дурацкую фамилию как знамя, прикрывайся ею как щитом, оправдывай ею свои поступки и свою похеренную жизнь. Я сдаюсь. Мне больше ничего от тебя не нужно.
И Ольга поняла, ощутила если не шестым, то десятым чувством: это правда. Все, что она сказала сейчас – правда. Она пыталась, она хотела, но больше не хочет. И уйдет сейчас – заберет сигареты, хлопком ладони проверит ключи от машины в кармане джинсов, и уйдет, больше ничего не сказав.
-Я переезжаю в Таганрог, - быстро сказала Ольга в Ларину спину. – И проживу там год.
Лара обернулась. Пожала плечами.
-Меня это больше не интересует.
И вышла из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь.
Ольга осталась стоять.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1. Попробуй рассказать.
Телефон звонил, разрываясь громкими трелями – настойчиво и неприятно. Ольга едва успела влететь в квартиру, захлопнуть дверь и взять трубку. Господи, в этом дурацком городе до сих пор пользуются городскими телефонами! Кому они нужны в наш век мобильной связи? Но нет – пользуются, и на визитках печатают, и вон звонят даже.
-Привет, рыжая.
Ольга едва удержалась от того, чтобы не швырнуть пластмассовую трубку об стену. Светка. Неделю назад выслушала Ольгин рассказ про городской номер, попросила произнести его вслух, и теперь звонит периодически – скорее всего, чтобы над Ольгой посмеяться.
-Свет, что тебе надо? – Грубо спросила она, прыгая на одной ноге, чтобы снять прилипшую к потной коже туфлю. – Говори быстро, я только пришла и скоро опять уйду.
-Я хотела спросить, где у тебя перекрывается горячая вода, - быстро ответила Света. – Мы на выходные уедем, хочу перестраховаться.
Ольга засмеялась – туфли наконец слезли с потных ног и ей сразу полегчало. Черт бы побрал эти южные города, эту ужасную жару, и всю затею, приведшую ее сюда.
-Свет, я понятия не имею, где перекрывать воду, и никогда этого не делала. Что ты так переживаешь? Краны закрой – и езжай себе, ничего страшного не будет.
-Конечно, - согласилась Света в трубке. – А потом мы случайно зальем твоих высокопоставленных соседей, и всю оставшуюся жизнь я буду трясти на сцене задницей, чтобы с ними расплатиться.
Пять минут ушло на то, чтобы успокоить Свету, еще две – на то, чтобы стянуть с себя мокрую одежду и забраться наконец под душ. Ольга включила только холодную воду, но даже она была тепловатой и какой-то противной наощупь.
Она с грустью подумала о своей прекрасной квартире в Камергерском переулке, где ближайший год будут жить Светка и ее сын. Уговорить ее было непросто, но Ольга уговорила. Решающим аргументом было то, что квартира в любом случае целый год будет стоять пустая, а так Света за ней присмотрит.
Их последний разговор Ольга вспоминала со странной смесью веселья и горечи. Когда Лара ушла, Света долго не выходила из спальни, а когда вышла – с порога высказала Ольге все, что она думает об идиотках, упускающих свой шанс.
-Свет, она ушла, - только и сказала Ольга, когда Светка перестала наконец орать. – Ушла, и уже не вернется. Я ничего не могу сделать.
Больше того – она не хотела ничего делать. Все вышло так, как она хотела. Ей не нужны были эти отношения, она хотела избавить Лару от своего присутствия в ее жизни – и она избавила.
Ольга выключила душ и обнаженная прошла в гостиную, оставляя за собой мокрые разводы и потеки. Включила кондиционер, встала под струю холодного воздуха и блаженно закрыла глаза.
Открытый ноутбук на рабочем столе просигналил коротко о пришедшем сообщении. Ольга взяла его в руки и повернулась к кондиционеру спиной – чтобы холод теперь овевал ее сзади.
«Я скучаю по тебе, очень».
Ольга покачала головой. Сообщение было от местной девочки, с которой она переписывалась иногда, флиртовала немного и слегка заигрывала.
Но это «я скучаю по тебе»… Глупо, но у Ольги защемило немного в груди. Она ни разу не призналась себе, что скучает по Ларе – более того, еще в Москве удалила отовсюду ее номер телефона, чтобы не дать себе возможность позвонить. Собирала вещи, выбирала по фотографиям квартиру в Таганроге, перезванивалась с бывшим директором – выбивалась из сил, только для того, чтобы не думать, не ощущать, не вспоминать.