Я не умру (СИ)

   - Вы нам больше не нужны, Сертор, - заявил служитель дагулов. - Девушка прекрасно дойдет сама. Спасибо за оказанную помощь. Сегодня же один из моих рабов принесет вам деньги.

   Румяное лицо врачевателя залила густая краска.

   - Как будет вам угодно, - пролепетал он смущенно.

   Не одарив лекаря даже взглядом, Мора направилась за старейшиной, старясь не расплакаться. Она сильная, она сможет выдержать любой каприз судьбы. Пусть даже дагулы заставят её раздеться и голой пробежать по центральной площади Венерандума, она молча проглотит оскорбление. В конце концов, всё приходит и уходит.

   Старейшина и Мора петляли в коридорах особняка. Путь им освещали ярко полыхавшие в подставках на стене жар-камни. В абсолютной тишине тяжелое дыхание Димира казалось оглушительно громким. Наконец они остановились у большой костяной двери, украшенной причудливой резьбой. Служитель дагулов отпер замок и вошел внутрь.

   "Может, честно признаться? Сказать, что я не хочу возвращаться? Ведь меня дома не ждут. Отец вряд ли обрадуется моему появлению".

   Мора шагнула через порог.

   Покои в размерах не уступали королевским: потолок был настолько высок, что даже жар-камням не удавалось разогнать из углов тьму, по обе стороны от массивного стола возвышались статуи героя Сципиона и Менеона, у дальней стены красовалась гигантская кровать, на которой в хаотическом порядке лежали шелковые подушки всех цветов.

   Старейшина грациозно опустился на кресло с резными ручками в виде ощерившихся пастей дагулов и подпер голову кулаком.

   - Присаживайтесь, милая, - сказал он. - Не мучайте себя. Знаю, спина у вас еще побаливает.

   "Побаливает? Да она разрывается от боли, старый идиот! Пусть на тебе тоже кто-нибудь попрыгает, дабы почувствовать то, что чувствовала я".

   Но вместо этого Мора села на роскошное кресло напротив стола Димира. После прогулки в ноге стреляло, а руки тряслись. Стоило пошевелить головой, как в шее что-то противно хрустело.

   - Давайте сразу же перейдем к делу, милая.

   С этими словами старейшина вытащил из шкафчика чистый линумный лист, писчую палочку и чернила.

   - Вы огорчены скорым возвращением к родителям? - спросил он.

   - Да, старейшина.

   - Хотели бы воочию увидеть дагулов?

   - Да, старейшина.

   - Чувствуете ли вину перед отцом и матерью, посягнувшим на жизнь богочеловека?

   - Да, старейшина.

   - Как вы думаете, почему Мартин Марциал планировал бунт?

   - Да, старейшина.

   Повисла тишина. Старейшина оторвался от записей, бросил на Мору взгляд, полный злобы, нахмурился. Затем справился с собственными эмоциями и улыбнулся. У него были прекрасные, ослепительные зубы.

   - Будьте внимательнее, милая. Отвечайте честно.

   Облизнув пересохшие губы, Мора кивнула и бросила:

   - Да... старейшина.

   Подув на линумные лист, Димир задал новый вопрос:

   - Как вы думаете, почему Безымянный Король позволил вам остаться в особняке Дуа Нокс?

   Мора с силой сжала кулаки, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Она искала достойный ответ служителю дагулов, но ничего не получалось. Ей хотелось лишь вернуться в свои покои, уткнуться в подушку и поплакать. И чтобы никто не беспокоил, и чтобы не лез с глупыми вопросами, и чтобы дали время подумать.

   А потом Мора из мести вновь сказала:

   - Да, старейшина.

   Димир хмыкнул, положил писчую палочку в чернильницу и откинулся на спинку кресла. На лице выступили багровые пятна.

   - Задам последний вопрос, милая, - сказал он и стряхнул пыль с фиолетового плаща. - И ответьте на него честно, пожалуйста. Потому что в противном случае мне придется прибегнуть к... - Старейшина запнулся. - К более серьезным мерам. Поверьте, если вы потеряете мое доверие, то кое-кто заставит вас голой подняться по колонне перехода.

   "Он мне угрожает!"

   По спине дохнуло холодом.

   - Хотите ли вы остаться рядом с Безымянным Королем? - спросил служитель дагулов.

   Глаза Моры расширились от удивления. Она часто-часто закивала.

   - Да! Очень хочу!

   - А знаете ли вы, милая, что все имеет свою цену?

   "О чем он?"

   Приторно улыбаясь, старейшина поднялся с кресла, обошел стол и встал за спиной Моры. Он нежно провел указательным пальцам по линии её шеи, затем принялся гладить волосы. Дыхание его стало глубже. Девушка застыла не в силах пошевелиться. Сердце учащенно забилось, отдаваясь в барабанных перепонках. Ей хотелось скинуть руку Димира, но приходилось терпеть.

   - Всё имеет свою цену, - вновь повторил служитель дагулов. - Всё... Ты должна раздеться.

   Мора остолбенела. Из глубин памяти вспыли воспоминания пыток в казематах деда. Вот с неё срывают одежды несколько грязных голых мужланов, тыкают в пупок и в ягодицы твердыми горячими членами и хищно скалятся в ожидании долгих и грубых утех. Вот какому-то охраннику надоедает кончать в её лоно, и он встает над ней, мощная струя семени бьет прямо в крепко сжатые губы. Вот солдаты встают из-за стола, в руках одного из них нож...

   - Что? - выдавила из себя Мора, вынырнув из пучины мыслей. Руки тряслись, отчего трость выбивала по малахитовым плитам режущие слух звуки.