Я – необитаемый остров

– А вы в Монако езжайте и там женитесь. В Монако все просто, – хамски посоветовала добрая женина.

Какие же они кошмарные – во Дворце бракосочетания, вдумайтесь! От церемонии мы отказались, чем всех расстроили, видимо, они зарабатывают на этом.

По поводу хамства добавлю, что это не касается терпеливой и доброжелательной девушки по имени Вера Ивановна, что принимала у нас документы пару месяцев назад, но остальные – это ужас-ужас.

Нам отдали паспорта, и мы стремительно испарились, каждый по своим делам. Юра поехал собираться домой, а я – делать прическу (надо сказать, дикая получилась причесочка!) и одеваться к уже беременной Юле Дердо, ой, то есть Лахановой. Она же фамилию Стаса взяла. У нее я нашла свой временный приют в день свадьбы.

Потом мы с Юлей поехали-таки в ресторан. Гости к тому времени уже поднарезались и без остатка съели целую свиную ногу – лучший в мире иберийский хамон.

На парковке нас встретил организатор. Я подождала немного, а потом мне дали знак и сказали выходить.

Меня, кроме Юльки, никто-никто еще не видел в платье.

– Выйдешь на берег, на капитанский мостик (есть там такой) и стой, слушай песню, – давал мне наставления организатор. – Когда начнется женская партия, иди на второй причал и изобрази, что ты Ассоль, побегай там, поволнуйся.

Я вышла на берег, увидела гостей, реку, услышала музыку и сразу ослепла и оглохла. Серьезно, я так вдруг разволновалась, что забыла все инструкции.

Потом, спустя вечность, вспомнила про женскую партию и испугалась, что все пропустила, что уже Бог знает какая песня играет… И тут вдруг я услышала в песне женский голос и одновременно увидела на горизонте катер. С алой-алой драпировкой типа паруса.

Юра плыл стоя, высоченный, лысый. Побрился в день свадьбы, безумец! Я ломанулась на второй причал. Какой-то матрос мне крикнул, что они на первый пристанут, я бросилась туда, потом увидела, что они плывут ко второму, метнулась обратно… В общем, Ассоль отдыхает со своими метаниями.

Он вышел, обнял меня, надел колечко, правда, все еще не обручальное, и мы пошли к зареванным от умиления гостям.

Дресс-код был следующим: одежда жителей приморского городка прошлых лет. Поэтому гости наши выглядели очень красиво, неформально и местами по-дурацки. В общем, очень мило. Так я и хотела. Ну, как же там все было легко и красиво, я не могу передать.

Не хватит слов!

Мы ели, пили, веселились, ведущий затевал какие-то конкурсы, совершенно, впрочем, ненапряжные. Был гончар с кругом, и гости учились лепить кувшины и прочую посуду. Был художник-шаржист, рисовавший всех подряд. Были глыбы льда, из которых гости вырубали всякие непристойности. Были танцы под музыку совершенно замечательной группы, игравшей все что ни попадя.

Каждый получил справочник, где были смешно описаны характеры гостей, – моя работа.

Потом от каждого стола шли необычные поздравления. И мы с Юрой тоже поздравляли всех. Я прочитала юмореску в стиле камеди-клаб, где прошлась по каждому гостю. Стоял хохот.

«Юра, сука, любимый», – закончила я юмореску, а затем рассказала, почему он любимый и как сильно я его люблю.

– А сейчас я спою для тебя песню, – сказала я, когда закончились аплодисменты. – Те, кто меня знает близко, в курсе того, что все мои многочисленные таланты Бог мне выдал за счет одного – слуха. Его у меня нет. Совсем. Но я спою все равно, потому что мне так хочется.

И я спела Юре песню Аллы Пугачевой – «Я тебя боготворю».

Дни разлуки, расставанийМне судьба напрасно нагадала.Ты мой остров в океане,Берег, что в тумане отыскала.Я ловлю твой взор горячий,

Самый нежный голос твой я слышу.От любви, что мне явилась свыше,Тихо плачу, тихо плачу…Я тебя боготворю,Любимый мой, любимый мой,Как молитву я молю,Не надо мне любви иной.Неразлучны мы с тобой,В рассветный час, на склоне дня

В этом мире мы живем,Ты для меня, я для тебя.

И это все правда.

С моей стороны это был подвиг. Реально. Те, кто знал о том, как у меня обстоят дела со слухом, его оценили. Последние две недели я пела песню дома каждый вечер, тайно, под минусовку. Спела примерно раз пятьсот. Я заучила все аккорды, строчки, секунды, с которых они начинаются…

Это, конечно, не помогло, и пела я ужасно, – страшно волновалась, дико фальшивила и путала слова. Плакал весь зал. Юра встал, обнял меня, и так мы долго стояли на сцене. Говорить он не мог, только слезы глотал. Глядя на нас, слившихся, все окончательно и бесповоротно утонули в слезах и душевно рассопливились.

– Как же сильно нужно любить… – задумчиво произнес Антон, один из гостей.

– Что ты имеешь в виду? – безмятежно спросила я.

– Чтобы петь с таким слухом.