«Я отведу тебя в музей». История создания Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина

Сегодня был у меня А. М. Муромцов, Рязанский Губернский Предводитель Дворянства. Вечером я был у него в гостинице «Дрезден». Обсуждали вопрос об участии дворян центральных губернии в деле Музея Императора Александра III, как особого покровителя дворянства. Муромцов, как и я, верит в возможность ассигнования дворянами губернии рублей по 500 от каждой губернии в год. Ему кажется, что сюда войдут губерний сорок, что из этих взносов может составиться сумма тысяч в двадцать в год. Это мечта. Практичнее его мысль относительно того, что начать это дело должно московское дворянство. Что-то скажет на это здешний губернский предводитель князь Трубецкой. Пока моего визита он не отдал и ничем не отозвался. Это в [неразб.] Городскому голове князю Голицыну. От Муромцова пошел на заседание Археологического общества. В доме графини П. С. Уваровой в Леонтьевском переулке, где проходили заседания Московского археологического общества, профессор Цветаев неоднократно выступал с различными докладами. Там же в 1890-е годы постоянно обсуждались вопросы, связанные с постановкой и организацией музейного дела графине Уваровой в Леонтьевский пер[еулок]. Собрание было большое, был и великий князь. В антракте между сообщениями он долго разговаривал со мною о Музее, радовался начавшемуся разбору зал и вступлению в Комитет Муромцова, как человека исключительно богатого, по его словам, Великий Князь был, по-видимому, очень доволен намерением М. А. Морозова назвать избранный им зал его именем. Отправляясь в Петербург, великий князь обещал мне телеграфировать, когда мне нужно будет ехать туда же с проектом Музея для представления рисунков государю. Теперь надо ждать со дня на день.

1 марта, воскресенье

Нынешний день был очень счастливым. Виделся с Ив[аном] Карловичем] Прове, который оказался человеком очень любезным и расположенным к Музею. Вспомнивши свои годы учения в 3-ей московской гимназии, где его имя записано на золотой доске, он признал особую полезность учреждения нашего Музея и обещал взять стоимость целого зала на себя; цена его определится им с архитектором Клейном. Вместе с этим он высказал намерение заинтересовать Музеем К. Т. Солдатенкова, относительно которого я сам бессилен. Сколько ни писал я ему писем, сколько ни беседовал с ним на эту тему сам, старик оставался до сих пор глух. Причина этого председательство великого князя в Комитете и название Музея именем Александра III. С великим князем он не в ладах из-за Училища живописи, ваяния и зодчества, а император Александр III как государь, оберегавший православие и сторонник строго национальной политики, несимпатичен Солдатенкову, занимающему первостепенное место среди московских старообрядцев и считающему себя «либеральным европейцем», хотя этот западный европеец не знает ни одного иностранного языка и пишет даже по-русски безграмотно, как простои мужик. Разговаривали мы с Прове о том, почему русские капиталисты и природные москвичи, вроде Саввы Морозова, не идут к нам в Комитет и отказываются помогать возникновению Музея, тогда как московские же коммерсанты с западноевропейскими фамилиями, напротив, охотно принимают участие в нашем деле, вызывающем их на материальные жертвы. Причина этого одна: большая культурность иностранцев сравнительно с нами. Наши купцы большею частью внуки простых мужиков – иностранные же коммерсанты имеют за собой, во всяком случае, более культурных предков.

От Прове я поехал к его родственнику И. Ю. Шульцу, занимающему видное место на Московской бирже. Он сильный сторонник нашего предприятия и обещает принести большую пользу своими отношениями к купеческому миру. По его словам, он налаживает жертву для Музея в 150000 рублей и обещает заняться раздачею зал Музея на выстройку отдельным лицам. Он же повторил Клейну, чтобы мы «спали спокойно» и не беспокоились на этот счет: залы де будут розданы. От Щульца я переехал к Захарьиным, которых мне нужны было поблагодарить за скульптуры Парфенона. Мать и старшая дочь, А. Г. Подгорецкая, выражали сожаление, что молодой Захарьин, задавленный сейчас делами и большими расходами, не сделал для Музея большей жертвы. Мать при этом сказала: «Погодите, дайте ему осмотреться, он сделает после и больше». Подгорецкая же, сильно увлеченная идеей Музея, неожиданно для меня, предложила мне принять 25 тысяч рублей из ее личного капитала, которым она начинает владеть лишь первые дни. Я, разумеется, отказался ввиду необдуманности такого предложения. Тогда она вместе с матерью стали просить меня принять стоимость скульптур эпохи Возрождения с Микеланджело в центре. За этот дар я горячо поблагодарил, так как он не превысит 5000 рублей.

4 марта, среда