Я Пилигрим

– Так мы дождемся, что кто-нибудь на яхте заинтересуется руинами и выйдет полюбоваться на них, – сказал старик.

– Тогда отгони катер за скалы, так чтобы никто его не увидел, – велел ему Сарацин.

Грек колебался: он не привык, чтобы ему приказывали.

– Иди, – сказал Сарацин. – Мы и так уже потеряли много времени.

Старый Бык злобно взглянул на него, но все же подчинился. Повернувшись к албанцам, грек приказал им помочь ему. Все трое исчезли в широком проходе. Сарацин взглянул на меня. Я лежал, привалившись к ванне, все еще привязанный к доске. Запястья распухли, стальные наручники врезблись в плоть, и пальцы из-за отсутствия кровотока стали белыми, как мрамор. Он ткнул в мою разбитую ногу носком туфли. Я поморщился от боли. Затем Сарацин проделал это еще раз, уже сильнее, и я, не сдержавшись, закричал.

– Дальше будет еще хуже, – тихо пообещал он.

Сарацин поднял ногу, чтобы ударить по лишенной кожи плоти, но не успел. Из темноты бокового прохода раздался голос.

Женщина яростно кричала что-то по-арабски.

Глава 39

С того места, где я лежал, мне было хорошо видно, как Кумали вбежала в полосу света, сжимая в руке сотовый телефон. На лице ее был написан страх. Брат ринулся к ней.

Какое-то мгновение я гадал, что произошло. Мне казалось, что наш план провалился, к тому же я находился в таком состоянии, что было трудно свести воедино даже самую элементарную информацию. Я совсем упустил из виду, что Брэдли жив, не помнил даже, что всего один телефонный звонок еще может спасти меня и всю нашу миссию.

Я в замешательстве наблюдал эту сцену, пытаясь совладать с болью в ноге и запястьях. Кумали, подбежав к брату, сунула ему мобильник. Сарацин говорил по-арабски, но было понятно, что он спрашивал у сестры, что происходит. Хватая ртом воздух, она лишь показала на телефон. Сарацин взглянул на экран…

На него глядел его любимый сын, явно не понимающий, что происходит, но донельзя перепуганный. По лицу малыша струились слезы, но, поскольку его снимали, он изо всех сил старался улыбнуться. На его шею была надета петля.

Сарацин разглядывал этот кадр, и его вселенная рушилась, основы его миропонимания были поколеблены. Он бросил на меня быстрый убийственный взгляд. Кто-то посмел угрожать его ребенку?! Да он сейчас…

И он ринулся ко мне. Глаза Сарацина горели гневом, и тут в моем воспаленном сознании все вдруг встало на свои места. Был, был телефонный звонок, которого я с таким нетерпением ждал, так долго высчитывая, когда же он наконец раздастся! Лишь это могло объяснить отчаяние женщины и гнев Сарацина…

Брэдли все-таки дозвонился до Кумали!

Я попытался сесть поудобнее, но не сумел, потому что все еще был привязан к доске. Несмотря на очередной приступ боли, я вспомнил, как репетировал предстоящий разговор в номере отеля, когда мое тело и разум были еще целы, а ужас казался чувством, которое испытывают другие, мне же совершенно несвойственным. Я правильно угадал: самым опасным моментом будет тот, когда Сарацин поймет, что его одурачили и жизнь сына висит на волоске. Охваченный яростью, он может наброситься и убить любого, кто окажется рядом. Порывшись в закромах памяти, я вспомнил, что должен сказать.

– Ведите себя разумно, тогда сможете спасти сына, – произнес я, запинаясь.

– Откуда вам известно, что это мой ребенок?! – взревел он.

– Вы спасете его, если захотите, – повторил я без лишних объяснений.

Кумали пришла в себя настолько, что гневно закричала на брата, мешая арабские слова с английскими. Она требовала, чтобы тот, не теряя времени, спросил у меня, как им поступить, чтобы спасти мальчика. Сарацин не сводил с меня взгляда, не зная, поддаться ли гневу или руководствоваться логикой.

– Ты только посмотри сюда! – кричала женщина. – Взгляни на своего сына!

Она приблизила телефон к его лицу, и он снова увидел мальчика. Сарацин повернулся ко мне и потребовал:

– Объясните немедленно, что происходит!

– Поговорите с человеком, которого видите в телефоне.

Сарацин, кипя от злобы, взял мобильник и заговорил по-английски.

– Кто вы? – спросил он, пытаясь сдержать свои эмоции.

Я знал, что Брэдли, как мы и планировали, никак на это не отреагирует. Он лишь велит Сарацину посмотреть видеоклип, который ему сейчас отправят. В первом кадре будут часы, как доказательство того, что мы его не обманываем и это не инсценировка. Все происходит прямо сейчас.

Сарацин уставился на дисплей мобильника. Увидев часы, он пошатнулся. Сестра, стоявшая рядом, вцепилась в него, выкрикивая что-то на смеси арабского и турецкого. Камера продемонстрировала, что один конец веревки привязан к латунному болту, которым некогда был закреплен кухонный абажур. На другом конце его имелась петля, обвитая вокруг шеи мальчика. Он стоял на плечах тучной, обливающейся по`том няни. Когда ее слабые колени не выдержат нагрузки и подогнутся, она упадет и петля сдавит шею ребенка.