Я пришел убить хорвата

Среди них, тех, кто активно проводил в свое время идеологию в жизнь, сейчас раскол произошел — будь здоров! Одни «верные ленинцы» сейчас вдруг стали самыми ярыми и активными поборниками капиталистического образа жизни. Другие живут на подачки с Запада. Третьи как могут пытаются приспособиться к изменившейся жизни. И только очень немногие пытаются отстаивать то, к чему всегда призывали. Интересно все же, мой-то как нынче?

В одном уверен: здесь, среди моих парней, его здорово не хватает. Он бы сумел наладить организацию досуга, которого тут оказалось больше, чем требуется.

— Надо как-то занять людей, — сказал я наконец главную мысль, которая давно вертелась у меня в голове, да только никак не могла уложиться в четкие формулировки. — А то они у нас от безделья скоро стреляться начнут.

— Как стреляться? — опешил Ромка.

— Ну, как? Не застреливаться, конечно, а стреляться между собой. Дуэли устраивать.

Судя по реакции, Хопёр об этом не задумывался.

— А что ты предлагаешь?

Если б я знал! Моего замполита этому специально учили, лекции всякие читали. А у меня в училище на всю партийно-политическую и культурно-досуговую работу всего-то и было: парочка десятков часов на весь курс обучения. Мы этому предмету и внимания особого не уделяли — так, спихнуть бы поскорее, да и дело с концом.

— Я и сам не знаю, — признался откровенно. — Надо какие-то лекции, вернее, беседы проводить, какие-то политинформации… Вот что в мире, за пределами нашей казармы, творится, ты знаешь?

Ромка не знал.

И от этого неожиданно взъярился:

— А мне по барабану, что в мире творится. Меня интересует, почему ООНовцы тут занимают сторону хорватов и мусульман, почему весь мир помогает только нашим врагам, откуда у мусликов столько денег для оплаты наемников, почему у них все вооружение новенькое, а у нас нет средств для закупки…

Сзади зависла тишина. Вопросы, которые задавал Ромка, волновали всех. То, что происходит вселенское предательство по отношению к сербам, было очевидно.

— Вот потому нам и нужно подумать о том, чтобы организовать информирование людей о том, что происходит в мире, — негромко заметил я.

Сзади певуче, с громким пружинным скрипом, распахнулась дверь.

— Беспросветный! — раздался голос. — На выход!

Странно, кому бы это я мог понадобиться? Поднявшись, я слегка ткнул сжатым кулаком Ромку в плечо.

— Ты подумай, есаул, над тем, что я сказал. Сам же знаешь: когда собаке делать нечего, она ложится и свое хозяйство вылизывает. А человеку туда не дотянуться, так что ему другие занятия, для ума, нужны. Ты согласен?

Ромке шутка понравилась. Он довольно хохотнул и ответил, обнажив стальные боковые зубы:

— Конечно, согласен…

2

Я пересек большую комнату, где располагался отряд, и вышел в коридор. Наш отряд с самого начала, с прибытия, располагался в помещении турбазы, кое-как, по-солдатски хозяйственно и по-солдатски же не слишком аккуратно, переоборудованной под казарму. Мы тут проживаем уже не первые. С одной стороны, это неплохо. Во всяком случае, патронов тут всюду было, когда мы приехали, — прорва; как говорится, стреляй не хочу. Вот и стреляли и продолжают стрелять! Стены изрешечены пулевыми отметинами, будто тут тренировались штурмовать рейхстаг или дворец Амина. Между тем реальных боев, насколько я знаю, тут не было. Так, от нечего делать пуляли. Благо, хоть жертв пока, тьфу-тьфу-тьфу, не было.

В коридоре стоял, поджидая меня, Ленька Кочерга. Грязный весь, такой закопченный, что даже татуировки на руке не видно, длинный, нескладный, с автоматом… Глядит на меня и зубы скалит. Зубы белые, блестящие, особенно на фоне неумытого лица.

— Салют, капитан! — увидев меня, Ленька растягивает губы еще шире.

— Здравствуй, Леня! — Я протягиваю ему руку. — Чего тебе?

Тут только до меня доходит, что Кочерга должен быть на положае.

— Как ты тут оказался?

— Ребята специально за тобой прислали.

Ничего не понимаю. Это же не ближний свет — с положая до турбазы добираться! У них там машины нет, значит, он пешедралом добирался!

— Да что стряслось-то?

Ленька всегда подвижный, весь дерганный какой-то, его тело и секунды не может оставаться в покое. А тут вообще чуть не приплясывает от нетерпения. И улыбка на весь частокол довольно прореженных стоматологами (как в белых халатах с бормашинами в стерильных кабинетах, так и в удобных курточках с кастетами в темных переулках) зубов…