Я пришел убить хорвата

В окошко выглянул серб и весело осклабился, видя наши злые лица. Что-то прокричал в ответ, наверное, извинялся. Я снова уселся на лавку. Мысли вновь вернулись к тому кровавому давнему бою на горе Заглавок, или Заглавк, как ее нередко именуют сербы.

…Параллельно с бункером муслики напали и на второй положай. Там у них внезапности не получилось. Потому наши сумели дать им отпор, позицию не оставили. Правда, и там один человек погиб — совсем еще молоденький парнишка, едва ли не неделю до того приехавший в Югославию. Звали его Константин Богословский. Ему осколком минометной мины снесло полчерепа… Рассказывают, Константин замечательно играл на гитаре.

Уж не знаю, правду ли говорят, или нет, но вроде бы в том бою мусульмане потеряли чуть ли не девяносто человек убитыми и под сто ранеными. Кто его знает, правда ли это… Уж слишком соотношение потерь кажется невероятным, особенно если учесть внезапность нападения. Хотя с другой стороны соотношение потерь у сербов и мусульман и в самом деле слишком часто зашкаливают за рамки самых невероятных расчетов. На одного павшего серба нередко приходится по 10, а то и по 15 убитых обрезантов. Обкуренные наркотой и взвинченные массовым фанатичным психозом, муслики нечасто утруждают себя тщательным планированием операций. И только безалаберность сербов позволяет им обходиться лишь соотношением потерь 1:10.

Повторюсь: тут странная война. По большому счету, по-настоящему боевыми частями и подразделениями можно считать только элитные формирования, вроде «Ласте» («Ласточки») или «Црни лобудови» («Черные лебеди») у мусульман или «Серебряные волки» у сербов. Ну и мы, добровольцы здесь и наемники там, естественно. Скажу без излишнего хвастовства и с искренним уважением к противнику: там, где лоб в лоб сходились пришлые (за деньги или из принципа) вояки, именно там чаще всего и происходили самые ожесточенные бои. Я ошибаюсь? Быть может. Но только такое убеждение со мной разделяют многие наши добровольцы…

— Констин Всилич, — сквозь натужный рев двигателя прокричал Ленька.

— Что? — очнулся я от размышлений.

Вокруг природа — заглядение. Изумительные горы, покрытые чудным лесом, чистые горные ручьи… Не случайно же здесь вокруг расположены прекрасные курорты — Дарувар у подножия горы Папук, Липик у реки Пакра, Баня-Вручица недалеко от горы Добой… Раньше сюда люди со всего света приезжали отдыхать. А теперь…

Теперь тут люди друг друга убивают. Что же это за животное такое, человек, которое свою историю числит только по датам войн и битв?

— О чем думаем?

Тебе этого не понять, парень. Во всяком случае пока. Со временем, когда твоя жизнь за экватор перевалит, когда цену любви и предательства познаешь, детей нарожаешь — вот тогда… Да и то кто его знает, может, и тогда не поймешь мои нынешние мысли.

Потому я говорю совсем иное:

— Ленька, а ты знаешь кого-нибудь из наших, которые тут погибли?

Кочерга с сомнением пожимает плечами:

— Не знаю. Может, кого и знал… Наших тут не так уж много, да все в разных местах служат… Может, из тех, кого встречал, уже и нету.

Может, и нету… Случись что-то с любым из нас, через полгода и про нас будут говорить так же — не знаю, мол, может, когда и встречал…

К слову, а сколько тут нас и в самом деле? Право же, было бы любопытно узнать. Хорваты объявили, что русских добровольцев в Сербской Краине полторы тысячи человек. Мусульмане числят до 5 тысяч. Но я думаю, что эти данные значительно завышены — за все годы войны вряд ли через эту землю прошло больше, чем 500–600 добровольцев из республик СНГ. Может, до тысячи, да и то вряд ли. При этом не секрет, что моджахедов и наемников на стороне мусульман воюет в несколько раз больше.

Вообще, состав приехавших сюда искателей приключений, как с одной стороны, так и с другой, довольно разнообразен. Скажем, болгары есть и с одной стороны, и с другой. Да и не только болгары — тут всякой твари по паре. Причем, по паре по разные стороны линии фронта.

Наверное, не то что докторскую степень — нобелевскую премию можно заполучить, если кому-то удастся объяснять этот феномен: почему люди едут хрен знает куда защищать невесть какие идеалы неведомо во имя кого. У каждого своя судьба, у каждого свои взгляды, у каждого интересы или побудительные стимулы…

Только додумать эту мысль я не успеваю. Машина вильнула в сторону, объезжая рытвину, съехала с наезженной колеи. Мы с Ленькой переглянулись. Поняли друг друга.