Я раб у собственной свободы… (сборник)

два чистых ангельских крыла;

но если был бы хуй у бабушки,

она бы дедушкой была.

* * *

За осенью – осень. Тоска и тревога.

Ветра над опавшими листьями.

Вся русская жизнь – ожиданье от Бога

какой-то неясной амнистии.

* * *

В тюрьме я поневоле слушал радио

и думал о загадочной России:

затоптана, изгажена, раскрадена,

а песни – о душевности и силе.

* * *

Тот Иуда, удавившись на осине

и рассеявшись во время и пространство,

тенью ходит в нашем веке по России,

проповедуя основы христианства.

* * *

Рисунком для России непременным,

орнаментом, узором и канвой,

изменчивым мотивом неизменным

по кружеву судьбы идет конвой.

* * *

История любым полна коварством,

но так я и не понял, отчего

разбой, когда творится государством,

название меняется его.

* * *

В империях всегда хватало страху,

история в них кровью пишет главы,

но нет России равных по размаху

убийства своей гордости и славы.

* * *

Любовь моя чиста, и неизменно

пристрастие, любовью одержимое;

будь проклято и будь благословенно

отечество мое непостижимое.

* * *

Россия! Что за боль прощаться с ней!

Кто едет за деньгами, кто за славой;

чем чище человек, тем он сильней

привязан сердцем к родине кровавой.

* * *

Нету правды и нет справедливости

там, где жалости нету и милости;

правит злоба и царит нищета,

если в царстве при царе нет шута.

* * *

Полна неграмотных ученых

и добросовестных предателей

страна счастливых заключенных

и удрученных надзирателей.

* * *

Как мальчик, больной по природе,

пристрастно лелеем отцом,

как все, кто немного юродив,

Россия любима Творцом.

* * *

Приметы близости к расплате

просты: угрюмо сыт уют,

везде азартно жгут и тратят

и скудно нищим подают.

* * *

Беспечны, безучастны, беспризорны

российские безмерные пространства,

бескрайно и безвыходно просторны,

безмолвны, безнадежны и бесстрастны.

* * *

Россия столько жизней искалечила

во имя всенародного единства,

что в мире, как никто, увековечила

державную манеру материнства.

* * *

Сильна Россия чудесами

и не устала их плести:

здесь выбирают овцы сами

себе волков себя пасти.

* * *

А раньше больше было фальши,

но стала тоньше наша лира,

и если так пойдет и дальше,

весь мир засрет голубка мира.

* * *

Моя империя опаслива:

при всей своей державной поступи

она привлечь была бы счастлива

к доносной службе наши простыни.

* * *

Не в силах внешние умы

вообразить живьем

ту смесь курорта и тюрьмы,

в которой мы живем.

* * *

Благословен печальный труд

российской мысли, что хлопочет,

чтоб оживить цветущий труп,

который этого не хочет.

* * *

Чему бы вокруг ни случиться,

тепло победит или лед,

страны этой странной страницы,

мы влипли в ее переплет.

* * *

Здесь грянет светопреставление

в раскатах грома и огня,

и жаль, что это представление

уже наступит без меня.

* * *

Российская природа не уныла,

но смутною тоской озарена,

и где ни окажись моя могила,

пусть веет этим чувством и она.

Как Соломон о розе

* * *

Под грудой книг и словарей,

грызя премудрости гранит,

вдруг забываешь, что еврей;

но в дверь действительность звонит.

* * *

Никто, на зависть прочим нациям,

берущим силой и железом,

не склонен к тонким операциям,

как те, кто тщательно обрезан.

* * *

Люблю листки календарей,

где знаменитых жизней даты:

то здесь, то там живал еврей,

случайно выживший когда-то.

* * *

Отца родного не жалея,

когда дошло до словопрения,

в любом вопросе два еврея

имеют три несхожих мнения.

* * *

Я сын того таинственного племени,

не знавшего к себе любовь и жалость,

которое горело в каждом пламени

и сызнова из пепла возрождалось.

* * *

Мы всюду на чужбине, и когда

какая ни случится непогода,

удвоена еврейская беда

бедою приютившего народа.

* * *

Живым дыханьем фразу грей,

а не гони в тираж халтуру;

сегодня только тот еврей,

кто теплит русскую культуру.

* * *

Везде одинаков Господень посев,

и врут нам о разнице наций;

все люди – евреи, и просто не все

нашли пока смелость признаться.

* * *

У времени густой вокзальный запах,

а в будущем объявятся следы:

история, таясь на мягких лапах,

народ мой уводила от беды.

* * *

Кто умер, кто замкнулся, кто уехал;

брожу один по лесу без деревьев,

и мне не отвечает даже эхо —

наверно, тоже было из евреев.

* * *

В домах родильных вылезают

все одинаково на свет,

но те, кого не обрезают,

поступят в университет.

* * *

Сегодняшний день лишь со временем

откроет свой смысл и цену;

Москва истекает евреями

через отверстую Вену.

* * *

Стало скучно в нашем крае,

не с кем лясы поточить,

все уехали в Израиль

ностальгией сплин лечить.

* * *

Мне климат привычен советский,

к тому же – большая семья,

не нужен мне берег Суэцкий —

в неволе размножился я.

* * *

В котлах любого созидания

снискав себе не честь, но место,

евреи, дрожжи мироздания,

уместны только в массе теста.

* * *

Из двух несхожих половин

мой дух слагается двояко:

в одной – лукавствует раввин,

в другой – витийствует гуляка.

* * *

В эпоху, когда ценность информации

окрасила эпоху, как чернила,

повысились и акции той нации,

которая всегда ее ценила.

* * *

Летит еврей, несясь над бездной,

от жизни трудной к жизни тяжкой,

и личный занавес железный

везет под импортной рубашкой.

* * *

В природе русской флер печали

висит меж кущами ветвей;

о ней не раз еще ночами

вздохнет уехавший еврей.

* * *

Над нами смерть витает, полыхая