Я росла во Флоренции

Так вот, буквализм Флоренции по отношению к себе самой, возможно, основная причина, почему ей сегодня трудно рассказывать о себе. Как я говорила, в силу своей необъяснимой инертности этот город — как красавица, пользующаяся своей красотой, только чтобы быть красивой. Как заколдованный механизм. Эта наклонность, как мне кажется, и придает ей тот застывший и запыленный вид, из которого прочь бегут таланты; они уступают место другим, приезжающим извне и поселяющимся в роскошных резиденциях на центральных улицах, а сами увозят с собой вдохновение, ничего не оставляя взамен. Словно испытывая аристократическое презрение к экономике как таковой.

Странный парадокс. Флоренцию, город купцов, часто клеймят как "город на продажу", как огромную витрину. И так оно и есть, но беда в том, что этот город продает только сам себя, как в кошмарной игре зеркал. Но ни Флоренция, ни ее образ, которым она торгует вразвес, не стареют. Словно Дориан Грей наоборот, Флоренция, пожирая саму себя, в конце концов отравилась. И вступила в дьявольскую эндогамию, заведомо бесплодную.

Стоя перед галереей Ринальдо Карниело, я замечаю рядом двух девушек, которые рассчитывали попасть внутрь. Я уж и так чувствовала себя сумасбродкой: надо же было прийти холодным субботним утром в этот укрывшийся от красоты уголок и выпрашивать искусства, другого искусства. А нас, оказывается, трое! Наперекор городу три человека хотят видеть работы Ринальдо Карниело, к которому я и раньше испытывала бесконечное уважение, а теперь и подавно. К нашему сожалению, галерея, как и весь особняк, была на реставрации. Слегка приуныв, мы разъехались в разные стороны, каждая на своем велосипеде. Вот бы узнать, почему во Флоренции даже велосипед не становится знаком прогресса. На ум приходят скорее параллели с Лидо-ди-Равенна, чем с Амстердамом[12]. Уверена, что, если спросить у американца, кто такой флорентийский монстр[13]

, тот ответит, что он спал в Барджелло[14] и сожрал Беатриче Портинари[15]

.

4. Английское кладбище

Минуя другие дома художников, выходишь на площадь Донателло. В отличие от других площадей, размыкающих встречные потоки кольца бульваров, она имеет неправильную форму. Бульвар не делит ее пополам, что было бы естественно. На островке в центре площади расположилось так называемое "английское кладбище". Небольшой сквер с гигантскими каменными коринфскими капителями, поставленными на землю, словно инсталляции Пино Паскали, расположится сбоку. Он кажется противовесом, который удерживает на месте маленькое кладбище. Словно оно остров.

Протестантское кладбище, именуемое "английским", находится в собственности Евангелическо-реформатекой церкви, следовательно, юридически оно швейцарское. До его основания в 1827 году — extra moenia, "за городскими стенами", как предписывал декрет Наполеона, — протестантов хоронили в Ливорно[16]. В этом месте располагались городские ворота Порта-а-Пинти, возведенные Арнольфо. За ними располагался монастырь ордена джезуатов, насельники которого занимались изготовлением витражей — по сути своей картин из стекла, "pinti".

Холм, где расположено английское кладбище, был включен в хитроумные планы Микеланджело по укреплению фортификаций Флоренции накануне осады 1529 года. Когда в 1827 году правительство Великого герцогства отвело эту землю под кладбище, проектировать его поручили архитектору Карло Райсхаммеру, австрийцу по происхождению. Он был тогда очень молод — каких-то двадцать два года. Позднее он стал любимым архитектором Лотарингского дома. Именно ему принадлежит проект церкви Св. Леопольда в Фоллонике. Это "биомеханическая" церковь, построенная по традиционным канонам, но с включением чугунных элементов: притвор (колонны, крыша и решетка ограды), окно-роза над входом, апсида, верхушка колокольни и кое-что в отделке интерьера. Из чугуна отлиты и парадные ворота бывших литейных заводов Ilva.[17] Работы по обустройству английского кладбища не бросаются в глаза; павильон, единственная достойная упоминания здешняя постройка, был возведен позже. Учитывая предпочтения зодчего, можно предположить, что он вообще ограничился установкой чугунной решетчатой ограды, опоясывающей всю территорию кладбища.