Я русский

– Даже если и так, – вздыхает Мажор, – все равно что-то делать надо. На тоненького проскакиваем. А у нас еще в этом году выезд в Грозный, так, на секундочку. Любой эксцесс – и может та-а-ак полыхнуть… Мало не покажется. А мы все-таки обычные футбольные хулиганы, а не бойцы народного сопротивления. Менеджеры и студенты, если уж на то пошло. Не спецназ, короче.

Молчим.

Кто-то недоверчиво хмыкает.

Если драка начнется на нашей территории, еще неизвестно, кто круче, что называется.

Все правильно, думаю.

Все – абсолютно правильно…

– А это уже, – откликается Егор, – ваши проблемы. Потому как и люди ваши «полыхнуть» могут. Мои-то все повзрослее. И с головой дружат. А вот вам работу с личным составом, чует мое сердце, придется чутка по-другому налаживать. Есть такое мнение.

Али кивает.

– Ладно, – прикуривает сигарету. – С этим – пока проехали. Хоть и вправду, на тоненького. С Жекой нужно будет потом поговорить, конечно. Когда он и сам слегонца остынет. А пока у нас еще и текущие проблемы остаются. Так что продолжай, Дэн. Ты на «понедельнике» остановился, мне кажется.

Молчу.

Вспоминаю.

После Жекиной эскапады и Глебовой «ничего не значащей баечки» многое из головы вылетело.

Ага.

Вспомнил, слава богу.

Тьфу ты, мать…

– А в понедельник уже будет понятно другое, – продолжаю, стараясь казаться невозмутимым. – Кто и как начнет заряжать СМИ и какая волна где пойдет. Если она пойдет. И мы будем иметь точный расклад. Ну – относительно точный. Илюха, опять-таки, по возвращении подробности рассказать сможет. Да и остальные. Тогда и начнем действовать – уже по-настоящему. И – ни в коем случае не сраться, как Али говорит, с Системой. Зачем? Система – неоднородна по-любому. И с ней не сраться надо, а играть. В наших и в ее собственных, кстати, интересах. Потому как мы совсем не враги дела государева. А как раз наоборот. И неважно, понимает ли этот тупой и простейший факт само «дело». Мы-то – понимаем. А это и есть на сегодняшний момент – самое главное.

– А сейчас конкретно что делать? – спрашивает Серега. – Как думаешь?

– Сейчас, – зеваю, – разобраться с текучкой. Собрать денег для пострадавших. Держать руку на пульсе. Егору – заняться общением с Ножниным и вообще клубом, он среди нас всех – самый лояльный и позитивный. По-хорошему, так ему вообще туда на работу устроиться бы неплохо, на какую-нибудь непыльную должностенку. Мне – подготовить почву в СМИ завтра и послезавтра. Не уверен, что нам это потребуется, но если придется выступать публично, одного моего «штыка» маловато будет, пожалуй. Но, слава богу, в пишущем, говорящем и снимающем цеху не я один такой вменяемый. Есть с кем переговорить, определить степень готовности, так, на всякий случай. Али – продолжать «напрягать структуры». И – ждать.

Гарри кивает, соглашаясь.

– Расклад, пожалуй, понятен, – говорит. – А прямо сейчас-то что делать станем? А то мне как-то беспокойно. Правильно моя бабушка в детстве говорила, самое худшее – ждать да догонять…

– Сейчас будем пить! – неожиданно ржет Никитос. – Я, по крайней мере, именно это и собираюсь делать. Причем прям здесь. Если Дэн нас всех, разумеется, отсюда не выставит. А то мало ли что.

Я усмехаюсь.

Осторожно так.

Самым краешком губ.

– Да куда ж я вас выгоню-то, оглоедов, – вздыхаю. – Пейте мою кровь вместе с моим коньяком, пока Злата из Праги не приехала. Вот потом, боюсь, – будет уже сложнее…

…Напряжения, туго звенящего в воздухе, словно одинокий комар в летний вечер где-нибудь на даче, – как не бывало.

Кто-то, гляжу, уже даже байки начинает рассказывать.

Кто-то – абстрактно рассуждать о роли русских в становлении белой европейской цивилизации.

Кто-то – опять наливает.

Они, не очень на меня рассчитывая, еще и свое с собой привезли, оказывается.

Я встаю, иду на кухню и прижимаюсь горячим лбом к холодному оконному стеклу.

В последнее время помогает.

За окном – ночь и тишина.

И только редкие фары торопящихся куда-то в ночи автомобилей.

И – дождь разумеется.

Колючий, злой.

Весенний.

Куда ж без него.

– Что грустишь, Данька? – спрашивают у меня неожиданно за спиной.

Я оборачиваюсь.

Ну, конечно.

Али.

Кто же еще.

– Ты спецом сейчас про Илюху рассказал?

– Спецом, – кивает. – Чтобы у тебя, брат, никаких иллюзий не возникало. В смысле, с каким человеческим материалом работать придется.

– Мне? – усмехаюсь.

– Тебе-тебе, – ржет, – кому же еще? Мне уже уходить пора, сам понимаешь. На ВИП куда-нибудь или вообще на дачу к телевизору. К жене и к котам. Или к Егору в «КБУ», если возьмут. Они там – парни непростые, сам понимаешь. А из твоего Жеки, извини, только фюрер хороший выйти может. Легко. Но фюреры нам на хрен не нужны. Это ведь проще всего – быть фюрером. Научить людей думать своей головой – куда сложнее. А ты… Ты, кстати, обратил внимание, что именно тебя сегодня парни больше всего слушали? Уже не меня. Тебя.

Я качаю головой.

– Да кто мы такие, – жадно затягиваюсь, – чтобы принимать такие решения, Глеб? И не только за себя, за людей! За живых, между прочим! Кто?

Он тоже прикуривает сигарету, достав ее из пачки, небрежно брошенной на здоровенный кухонный подоконник.