Я сам себе дружина!

– Полно, полно! – прогудел голос главы дома бар Ханукки. – Какие тайны здесь, между своих. И, кроме того – дело моё поставлено столь широко и на столь твёрдую ногу, что ущерба ему не будет, даже если вопреки правилам скромности и приличия я стану кричать о своих навыках на площадях и перекрёстках.

Слушатели почтительно засмеялись.

– Особенной тайны, скажу прямо, тут нет. Весь вопрос в обработке, в тщательной, да простит меня почтеннейший Иеремияху, – движением маленькой шапочки на макушке хозяин дома обозначил поклон в сторону одного из гостей, тот ответил тем же – ювелирной обработке каждого раба. Вот на чём экономит дом Елчичей, вот на что обращаю пристальное внимание я.

– Я думаю, в доме Елчичей рабов тоже, ххех, обрабатывают! – державшийся чуть в стороне от остальных гостей бородач с крупными чертами лица, толстой шеей и толстыми бычьими губами многозначительно шевельнул волосатыми пальцами на ножке кубка. Военный чиновник – бек или тархан.

– Нет-нет-нет, драгоценнейший мой Моше! Палка и плеть могут послужить в качестве наказания, но применять их для воспитания раба из дикаря-акума[22] – не самое разумное решение. Всё, чего так можно добиться – сломленное и забитое существо, больше всего ненавидящее своих хозяев, нас с вами. А это благодатная почва для озлобления и мести.

– Может, не так уж и плохо, чтобы рабы знали своё место и чувствовали разницу между собою и нами? А если при том ненавидят – да кого волнует ненависть раба? – Военный чиновник скривил мясистые губы в кривой усмешке.

– Нет-нет-нет! – Пухлая рука хозяина покачалась в воздухе, будто он хотел отогнать струившийся над столом дым из курильницы. – Очень, очень опасная ошибка – чтобы раб видел только пропасть между нами и собою! В этом корень согласия между невольниками, а там недалеко и до сговоров, вредительства, даже бунта! Напротив, необходимо воспитывать раба так, чтобы он видел пропасть между собою и остальными рабами. А в хозяине, наоборот, единственную защиту и опору. Поэтому пуще огня избегайте, купив молодых рабов одного племени, содержать их вместе, покуда они не обвыкнутся в неволе. Полное одиночество – вот что должен чувствовать раб прежде всего. Нохри из Кунстантинии, конечно, ничем не лучше акумов, но у них есть прекрасное слово, как раз для этого случая – «индивидуализм». Именно индивидуализм! Именно отличие нового раба от всех, кто его окружает. Чтобы единственным знакомым в окружающем его мире были мы, и только мы. Это первый шаг.

Далее. Свежих рабов, разделив их так, чтобы ни в коем случае рядом с ними не было соплеменников, запирайте в клетки или подвалы. Циновок и плошек с едой в первый день должно быть меньше, чем рабов, на одну. Через два дня – на две. Через четыре – на три.

И наблюдайте! Наблюдайте обязательно. Отмечайте тех, кто избивает и гонит мерзнуть на каменном полу на голодный желудок самых слабых, кто отнимает циновки и плошки с едою. Это будущие надсмотрщики или даже телохранители. В дальнейшем всегда в общении с ними подчеркивайте, как вы цените их силу, их прямоту, их решительность.

Отмечайте расчетливых, умных, тех, кто старается держаться поближе к сильным, угодить им или даже пытается стравливать их между собою. Вот будущие управители, ключники, писари, соглядатаи и доносчики. Покажите им, как вы цените их тонкий ум, их знание жизни, их практичность.

Тех, кто мёрзнет в углу подвала или клетки, не в силах отстоять своё право на еду и постель, берите в домашние слуги. Пусть воспринимают вас, как защитников против силы первых и хитрости вторых.

Наконец середняки – это просто рабочая сила, садовники, конюхи… ну, и прочие. Это простаки, склонные принимать жизнь, как есть. Очень неплохо, если они будут бояться сильных, презирать шептунов и зло завидовать ни за что возвышенным слабакам. А все перечисленные должны презирать и ненавидеть их.

Как правило, уже к концу первой недели вы будете знать, чем может быть полезен тот или иной раб. После этого разделите их – сильных с сильными, хитрых с хитрыми, слабых со слабыми, покорных с покорными. Пусть поддерживают в себе эти качества, общаясь только с себе подобными.

Тут мар Пинхас несколько омрачился и понизил голос.

– Надобно знать о ещё одном роде невольников. Они вмешиваются, вот что их определяет. Они мешают сильным отбирать у слабых. Они мешают хитрым пресмыкаться перед сильными. Они стараются соблюдать «справедливость». Они готовы спать на тюфяке или циновке сидя, чтоб уступить остаток её тем, кому не досталось своих.

Голос хозяина, недавно столь оживлённый и благодушный, с каждым новым словом становился напряжённее и наливался желчью. Даже гости почувствовали себя неуютно.

– И кого же вы делаете из этих акумов, мар Пинхас? – прощебетала всё та же Абигайиль, хлопая щедро накрашенными ресницами.