Я сделал выбор (Записки курсанта школы милиции)

Я пошел на место, а к столу чуть не бегом направился Анвар.

— Дурное дело сделал Степан, — с трудом от волнения подбирая слова, говорил Анвар, — но он правильный человек. За это я ручаюсь головой.

И Анвар, не говоря больше ни слова, вернулся на свое место.

После этого выступили еще несколько курсантов и все сошлись на одном: объявить Степану выговор, оставив его в школе.

— Ставлю на голосование, — подытожил Вадим, как видно, тоже довольный исходом собрания. — Кто за то, чтобы... — и Вадим зачитал длинную формулировку.

Все проголосовали «за», и Захару ничего не оставалось, как только снять свое предложение, что он тут же и сделал. Вслед за этим радостный и возбужденный Вадим, словно речь шла о его судьбе, стал объявлять о закрытии собрания, и мы уже было приготовились расходиться, но в этот момент раздался голос Мирного:

— Товарищ председательствующий! Разрешите пару слов сказать...

Что ответил Вадим, я не услышал, его слова потонули в одобрительном возгласе курсантов. И Мирный вышел к столу.

— Вот сегодня здесь, на собрании, — заговорил спокойно, глядя на нас, Мирный, — я неоднократно слышал произносимое вами слово мундир, честь мундира. Это хорошо. Надеть милицейский мундир — это не такое простое дело. На это надо иметь право, право, данное тебе партией, народом, твоей совестью. Этим правом обладают только люди, непримиримые ко всему тому, что противно самому существу человека, что идет в разрез с его моралью, совестью, честью, — Мирный сделал паузу, осмотрел всех нас. — Непримиримый — это значит никогда не идущий на сделку со своей совестью, — снова продолжал он, — ни на людях, ни наедине с самим собой, что бы это для тебя ни значило. А чтобы быть таким непримиримым, надо иметь горячее сердце, холодную голову и чистые руки, о которых говорил Феликс Эдмундович Дзержинский — великий знаток человеческой психологии.

Непримиримость — это особая черта характера человека, надевшего милицейский мундир, — медленно произнес последнюю фразу Мирный. — Но милицейский мундир идет не всем; на некоторых он линяет. Сегодняшнее ваше собрание говорит о том, что вы именно те, кому по плечу мундир непримиримых. Вы хорошие, настоящие друзья, — уже совсем задушевно произнес он. — Вы не старались слепо защищать товарища по курсу, товарища по союзу. Вы старались дать объективную оценку его поступку. В этом ваша зрелость, в этом ваша непримиримость. — Мирный так же отрывисто закончил свою мысль, как и начал. Он умолк, но никто не тронулся с места, никто не нарушил того святого спокойствия, когда мысль еще бежит за словами человека. Тишина... И вдруг — гром аплодисментов, которыми наградили Мирного курсанты.

* * *

На другой день, когда улеглись впечатления от комсомольского собрания, Степан потихонечку стал приходить в себя. На землистом с желтизной лице появился румянец, глаза уже не бросали исподлобья молнии, а блестели молодецким задором. Снова мы были все вместе.

Отстояв положенное в карауле у сейсмографов, мы после обеда договорились все вместе пойти в горы, на дальние холмы, где вчера ребята из второго взвода видели подснежники.

Но уйти нам не удалось. После обеда нас к себе в штабную палатку пригласил Мирный.

— А-а-а, неразлучные гвардейцы, — одобрительно-иронически произнес он в ответ на наше громкое:

— Здравия желаем, товарищ подполковник.

— Хочу вас обрадовать. Сегодня к вам приезжают с концертом наши шефы из консерватории. Как видно, не зря сюда прорываются. Тесную дружбу вы с ними завязали, — произнес, улыбаясь, подполковник и посмотрел в мою сторону.

А я стоял не в состоянии скрыть своего чувства. Видимо, выражение моего лица говорило больше, чем мог бы я сказать словами.

— Хорошо, хорошо, ничего не скажешь, — пробасил он утвердительно, — ясное дело... молодость! Только вот нам их встретить как следует надо. Я там насчет ужина распорядился, а вам, коли вы такие музыкальные и чувствительные, задание — подобрать место для концерта и соответственно оборудовать его. Ясно?

— Так точно, — ответили мы и вышли из палатки.

— Место. Где же найти? — обратился я к ребятам.

— Лешка, к тебе едут, вот ты и ищи, — подшучивая, ответил Анвар.

— А чего его искать. Пусть концерт дают там, где вчера было собрание, — вставил Толик.

— Не-е-т, только не здесь, — протянул, возражая, Степан.

Ему не хотелось вспоминать о вчерашнем.

— Ребята, знаете, что я придумал, — вдруг прервал наше молчание Вадим. — Давайте подберем место для концерта где-нибудь на холмах.

— Это идея, — поддержал его Степан.

— На холмах, так на холмах, — согласились все и пошли выбирать место для концерта.

Холм, который мы облюбовали, находился в километре от лагеря.

— Да ну вас, в такую даль тащиться. Мирный не разрешит, — стал отговаривать нас Толик, когда мы решили, что именно здесь состоится концерт.

— Мирный же сам сказал, чтобы мы выбирали, — возразил Вадим.

— Что, на тебе это расстояние верхом что ли будут ехать, — пошутил, обращаясь к Толику, Степан. — Вон какая красотища!

— Мне все равно. Давайте и здесь, — уступил тот.