Под одним из своих рисунков 1938 года Клее сделал такую запись: «Nulla dies sine linea». Цитата из Плиния, описавшего античного художника Апеллеса, который ежедневно упражнялся в своем искусстве. Больной мастер в конце жизни неуклонно следовал этому правилу. Выставка «Пауль Клее. Ни дня без линии» стала следующей после ретроспективной, и на ней уже были представлены последние работы 1938–1939 годов. В проявлении любви к своему национальному гению жители Берна не ограничиваются стенами музея, что получило развитие и в окружающем пейзаже. Выйдя из музея, можно прогуляться по парку скульптуры, отдохнуть в тени берез, созерцая спокойную гладь озер и величественное молчание древних валунов, посетить кладбище, где покоится прах художника. От музея в город через парк ведут так называемые «дороги Клее», включающие в себя мемориальные остановки, посвященные местам, где часто бывал мастер.
Я, как он, – напишу про окружность…
После спектакля, где Михаил Барышников читал и «танцевал» 50 стихотворений своего друга Иосифа Бродского
22-го января 2016-го года в городе Тель-Авив – Яффо.Он стихи танцевал, как танцуют последнее танго, —после ночи навзрыд, когда счёты с земным сведены…Стая книжных страниц, высотою заоблачной планки,танцевала, да так, что исподние были видны!Белый стул танцевал, испомаженный кремом для тела,и являл сухожилья кентавра, где было дано…И открытого рта фуэте прямо в космос летело! —по-немому, безгласно, как мим в чёрно-белом кино.Замыканья щитка, как нейроны у публики в зале,порождали разряд (и как следстие – взрыв и испуг!).Провода оголённые боль и тоску танцевали,что в запасе у гения были, как ром и мундштук.Тренированным телом и мускулом выпуклым каждымтанцевал Тель-Авив на стихи о простуженных днях,о простом одиночестве в небо идущих отважных,кто стихи танцевал, кто парил на крылатых конях.И остатки заплаканной обескураженной волина ступеньках, на выходе, вместе в пучок соберу, —танцевали стихи моей собственной прожитой доли…Я, как он, – напишу про окружность – и тихо умру.Читаю Бродского…
Я Бродского читаю. День во мнеперемешался с ночью. Руки стынут…И с жадностью вселенскою придвинутчай обжигающий к губам. Как на огне,как на поленьях адовых, душа,читая строки, ёжится и стонет,а взгляд – каким-то зреньем постороннимс листа вбирает буквы, не спеша.Чем так пленит и ранит монолог,такой огромный и такой негромкий?Я слышу, как струится голос ломкий,и – мозг взрывает непевучий слог!Читаю Бродского. Весь день, всю ночь, всю жизнь,читаю, упиваясь словом каждым…Войдя строкою в жизнь мою однажды,до выхода в финале – удержись!Не мантрой, не молитвой, а судьбой,на вымученных родственных дорогах,да поцелуем в темечко от богамечтаю оцерквлённой быть тобой…Благославляю мысленно твой след,и мессианским именем болею…Читаю Бродского. Вот всё, что я имеюсквозь призму стран и строчек, зим и лет.Гарвард