Я - Шарлотта Симмонс

Разница же между ними, по глубокому внутреннему убеждению ректора, состояла в том, что Квот представлял собой классический пример «мелкобуржуазного» еврейского интеллектуала, как называли подобных людей марксисты. Нет, разумеется, Фредерик Катлер III ни за что не высказал бы этого своего мнения вслух ни при одной живой душе — за исключением разве что собственной жены. В конце концов, он ведь еще не выжил из ума. Согласно теории Катлера, все Джеромы Квоты академической среды родились в самых обыкновенных еврейских семьях, принадлежащих к так называемой средней страте американского общества. С раннего детства, если не с младенчества, родители вбивали им в голову, что жизнь представляет собой нескончаемую манихейскую битву — то есть противостояние сил Света силам Тьмы, а если более конкретно — вечную борьбу «нас» против гоев, среди которых самыми опасными, сильными и коварными противниками следовало считать белых христиан, в особенности католиков и WASP.[29] Стоило какому-нибудь очередному Джерри Квоту стать преподавателем Дьюпонтского университета, как он моментально устанавливал тот неоспоримый факт, что, несмотря на фамилию, Бастер Рот — вовсе не еврей. О ужас: он был по происхождению немцем, а по сути — истинным немцем и убежденным католиком. Согласно вышеупомянутой тайной теории Фреда Катлера, родители людей, подобных Джерому Квоту, просто не смогли добиться в бизнесе и в социальном развитии такого уровня, где неевреи не только ничего не имеют против появления евреев в своем кругу, но и очень даже приветствуют подобные знакомства и отношения. Когда речь заходит о действительно большом бизнесе и связях высокого уровня, взаимопересекающиеся интересы окончательно одерживают верх над национальными, религиозными и культурными различиями. С точки же зрения Джерома Квота, чей отец всю жизнь проработал чиновником среднего (очень среднего) звена где-нибудь вроде Кливленда, ни о каком подобном союзе и взаимопроникновении культур не могло быть и речи. Белые англосаксонские протестанты и католики могут говорить все что угодно, доказывая свое непредвзятое отношение к еврейскому народу, но им просто на роду написано оставаться бесчувственными, грубыми, коварными людьми второго сорта, генетически наделенными антисемитизмом. В общем, с точки зрения ректора, Квоты были типичными «маленькими людьми» с весьма ограниченным кругозором и зашоренным мышлением. Катлеры находились на другом полюсе этой классификации — то были истинные граждане мира.

Ректор был уверен, что в достаточной мере умаслил строптивого Джерри, польстил его самолюбию, признал его заслуги в борьбе со злом и даже подтвердил его положение главнокомандующего силами Света в этом великом университете. Теперь ректор спешил перейти в наступление, пока противник не раскусил его военную хитрость. Он сложил руки и, потирая ладони так, будто скатывал воображаемый снежок, произнес:

— Но понимаете ли, Джерри, при всем этом…

— Но понимаете ли, Фред, давайте обойдемся без при-всем-этом, с-другой-стороны и тем-не-менее!

Ректор просто не поверил своим ушам. Неужели этот… этот маленький говнюк (другого эпитета профессор просто не заслуживал) собирается говниться и дальше, припирая его, Фреда Катлера, к стенке?

— Все мы — вы, я и мистер Рот — прекрасно знаем, что Джоджо, —

имя обвиняемого было произнесено громко и отчетливо, — Йоханссен, суммарный балл которого в поданных в приемную комиссию документах, с которыми у нас почему-то, — он бросил острый взгляд на ректора, — а кстати, почему, Фред? — нет возможности ознакомиться, так вот: этот балл не превысит размера его шляпы в цифровом исчислении — разумеется, при условии, что парню известно название такого головного убора, несколько отличающегося от его обычной бейсбольной кепки на липучке, которую он носит козырьком набок…

— Это не так, профессор! Вы совершенно не правы относительно его суммарного балла.

Что ж, этого следовало ожидать: Бастер Рот не выдержал. Ректор понял, что ему следует немедленно вмешаться, пока встреча противоборствующих сторон не превратилась в обмен бессмысленными оскорблениями и руганью. Чего стоило одно только обращение — «профессор» вместо желаемого «профессор Квот» или «мистер Квот». Ни для кого в университете, включая Джерри Квота, не было тайной, что звание «профессор» в лексиконе тренеров и приписанных к спортивной кафедре студентов являлось эвфемизмом для выражения такого понятия, как «претенциозный и самовлюбленный болван».

— Ах, вот как? — Квот начал закипать. — Тогда сделайте одолжение, скажите, почему никто…

— Мистер Квот! Мистер Рот! — перебив коллегу, вмешался в разговор ректор. — Прошу вас! Я хотел бы обратить ваше внимание вот на что: какой бы точки зрения ни придерживался каждый из нас в этом вопросе, мистер Йоханссен имеет некоторые неотъемлемые основные права, нарушать которые было бы с нашей стороны некорректно!