Я - Шарлотта Симмонс

«Я — Шарлотта Симмонс». Эдам, не знавший мисс Пеннингтон, никогда даже не слышавший ее имени, сделал тот же вывод, нашел тот же самый аргумент. Впрочем, это совпадение ничуть ее не порадовало. В этих словах, как Шарлотта теперь понимала, на самом деле никогда не было никакого смысла. Просто им обоим — и мисс Пеннингтон, и Эдаму — удалось, как им казалось, вложить слова похвалы в красивую и эффектную формулу. Шарлотте же сейчас было не до похвал и уж тем более не до грубой, откровенной лести. Девушка в депрессии упивается презрением к самой себе и не может позволить ют так запросто вывести себя из этого состояния. «Да, я — Шарлотта Симмонс…» Нечего сказать… как жалко, как убого звучат теперь эти слова похвалы самой себе… с некоторых пор они потеряли всякий смысл вместе со всеми похвальными речами в ее адрес… Единственным утешением для нее остались костлявые объятия Эдама.

После того, как прозвучала ключевая, словно являющаяся паролем фраза «Ты — Шарлотта Симмонс», она перестала слушать Эдама, что, однако, ничуть не помешало ему говорить дальше. Девушка сжалась в комок и едва не лежала у него на коленях, а он все продолжал что-то размеренно и монотонно бубнить, опасаясь, что если его голос прервется, то этому нежданно-негаданно привалившему счастью придет конец. Шарлотта прислонилась к его груди головой и спиной и слушала, не разбирая слов, его воркование, которое убаюкивало ее и уносило куда-то прочь от чудовищных реалий окружающего мира. Ей казалось, что здесь, в подземелье, тускло освещенном нездоровым голубоватым светом, где нельзя понять, день сейчас или ночь, в самой глубине этой книжной каменоломни, куда сами ее хранители, наверное, забыли путь, в бесконечном металлическом лесу стеллажей с мертвыми книгами, их двоих никто и ничто не потревожит.

Время, проведенное в убаюкивающих объятиях Эдама, под его столь же убаюкивающий голос, действительно показалось Шарлотте вечностью: вечностью тепла и какого-то благоговейного покоя. Ее нервные окончания словно купались в потоке его речи… Вот только… о чем он говорит?.. да, впрочем, это неважно.

Эдам же тем временем продолжал:

— Понимаешь, — Шарлотта напряглась, ожидая, что следующим словом будет «милая», но, к счастью, этого не последовало, — это ведь и есть Дьюпонт, и это тот самый Дьюпонт, о котором ты мечтала, просто ты его еще для себя не нашла. Вот увидишь — здесь есть другая, настоящая жизнь. Здесь есть настоящие люди — интеллектуалы, как ты сама однажды выразилась, и кое с кем из них ты уже знакома. Может быть, на первый взгляд они и не производят особого впечатления, но на самом деле это не так. Можешь мне поверить. Тот же Эдгар Таттл — мы и глазом моргнуть не успеем, как он уже станет известнейшим ученым, мыслителем или общественным деятелем. У него такие мозги… такая концептуальная мощь… помнишь, как-то раз он предложил нам свою трактовку такого социального феномена, как… чирлидеры? Это произошло просто в ходе обычного разговора с друзьями. Его вообще всегда интересно слушать. Можно с ним не соглашаться, но в любом случае всякую чушь он городить не будет. А Роджер? Есть у него, конечно, слабость — страсть к дурацким шуткам, — но он в то же время отличается таким цепким и пытливым умом. Можно сказать, просто блестящим. А Камилла? Главное, не следует заблуждаться по поводу ее склонности нецензурно выражаться. Любит она иногда повыпендриваться, что греха таить. Строит из тебя такую резкую и острую на язык лесбиянку. Но я думаю, что на самом деле она похожа на Камиллу Палья.[35]

Она специально занимает самую ультрарадикальную позицию по поводу чего бы то ни было, эта позиция всегда крайне левая, потому что оттуда удобнее наносить удары — что левой, что правой: противник все равно не готов к такой манере ведения поединка. Да, порой от Камиллы и своим достается, ее лучше не трогать, чуть что срывается на крик. Но зато рядом с ней можно быть уверенным в том, что никто — никто — не наедет на тебя с какой-нибудь лажей. Вот о таких людях, Шарлотта, ты еще услышишь, о них еще вся страна заговорит.

Эдгар Таттл… концептуальная сила… Камилла… ультрарадикальная позиция… Слова Эдама журчали, как теплая вода в ванной. Шарлотта успокоилась и устроилась поудобнее, свернувшись калачиком у него под боком. Больше всего ей сейчас хотелось поймать течение если не мысли, то хотя бы просто слов Эдама и плыть по волнам этого теплого потока долго-долго, далеко-далеко.