Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

Вскоре после моего возвращения в Британию в мае 1934 года меня посетил приятель — коммунист, который сообщил о намерении «чрезвычайно важного человека» встретиться со мной. Как я уже упоминал, солнечным июньским днем меня привели замысловатым обходным путем в один лондонский парк, где представили некоему человеку, — впоследствии я узнал, что он является нелегальным резидентом в Великобритании. Назовем его Арнольдом. От него я услышал предложение, принятие которого и привело после многочисленных зигзагов и изломов судьбы к тому, что я стою здесь перед вами.

Еще несколько слов о том, что мною двигало. У вас может возникнуть вопрос, почему я принял сделанное мне Арнольдом предложение, вместо того чтобы, отвергнув его, посвятить себя работе на Коммунистическую партию Великобритании.

В то время, в 1934 году, Гитлер уже был у власти в Германии. Япония уже вторглась в Китай. Шел процесс формирования «оси» Берлин — Рим — Токио, и наиболее вероятным прогнозом развития международной обстановки было совместное нападение держав «оси» на Советский Союз. Советский Союз являлся первым в мире социалистическим государством, лидером и вдохновителем коммунистического движения. Крах СССР отбросил бы это движение на несколько поколений назад. Поэтому мне представлялось очевидным, что для каждого истинного коммуниста, которому дороги интересы международного коммунистического движения, защита Советского Союза должна быть главным приоритетом, более важным, чем интересы любой отдельной национальной компартии. Вот по какой причине я, товарищи, принял предложение Арнольда.

А теперь я более подробно остановлюсь на том, как протекала вербовка и что собой представлял вербовщик. Мне это представляется чрезвычайно поучительным примером использования перспективной агентуры длительного залегания.

Много лет спустя, когда я занимал ответственный пост в СИС, мы вели нескончаемые беседы о преимуществах использования перспективной агентуры. Но как только доходило до дела, во главу угла ставилось быстрое достижение искомого результата. На всех сотрудников СИС оказывалось сильное давление как со стороны, так и изнутри службы выдавать «на-гора» разведывательные данные сегодня, а не завтра. (Тут Филби не удержался от ехидной ремарки’.

«Я не сомневаюсь, что в нашей Службе дела обстоят абсолютно иначе», — чем опять на какой-то момент вызвал замешательство в зале.)

Итак, рассмотрим мое положение на момент знакомства с моим новым другом в лондонском парке.

У меня не было доступа ни к какой секретной информации, да и вообще ни к какой информации, кроме радио и газет. У меня не было работы. Я даже не знал, куда мне удастся устроиться, считал только, что мои надежды скорее всего могут быть связаны с журналистикой. И тем не менее меня завербовали. Единственное, что было известно обо мне резиденту нелегальной разведки, это мое желание работать на дело Коммунизма (даже в нелегальных условиях, если потребуется), да еще то, что я происходил из безукоризненной буржуазной семьи, получил буржуазное воспитание и образование. По сути, он вытянул из пачки чистый лист бумаги в надежде на то, что в один прекрасный день он сам или кто-то другой сможет написать на нем что-нибудь полезное.

Разрешите сказать несколько слов об этом человеке.

В то время я был очень молод — мне было чуть более двадцати — и не слишком умудрен в общении с людьми. Так что, возможно, в каких-то деталях я воспринимал Арнольда неправильно. Но и сегодня, с позиций многих прожитых лет и несравненно более богатого опыта, я все равно считаю его идеальным чекистом. Человеком, которого мог лично подобрать Дзержинский.

Это был трезвомыслящий и широко образованный марксист-ленинец. Он свободно рассуждал на философские, политические и экономические темы и всегда был способен помочь разобраться в наиболее трудных концепциях нашего учения. Арнольд был отлично информирован в вопросах современной политики. Он читал множество газет и журналов на английском, французском и немецком языках. Мы вели долгие дискуссии по актуальным проблемам Европы, Америки и Дальнего Востока.

При этом он отличался редкой человечностью. Никогда не забывал, что у любого человека, как бы ни был он предан делу, может возникнуть потребность обсудить личные трудности, личные проблемы. Он неизменно был внимательным слушателем и, если в этом возникала необходимость, давал советы. Обсудив профессиональные вопросы, мы зачастую начинали болтать о всяких пустяках. Ему было присуще чувство юмора. И часто мы хохотали до упаду.

Вскоре после нашего знакомства он превратился для меня в нечто среднее между приемным отцом и старшим братом. Отцом — когда дело касалось напутствия, совета и авторитета; старшим братом — когда мы вместе веселились. Идеальные отношения!