Я спас СССР! Том II

Кладу трубку, перевожу дух. Кажется, удалось. Хрущев был сейчас на удивление благоразумен, никаких тебе криков и закидонов. Угроза жизни и отстранения от власти здорово вправляет мозги и поистине творит с человеком чудеса! Тянусь к стопке чистых листов, беру из стакана пару остро заточенных карандашей. Пока мысли роятся в голове, нужно срочно их записать. Строчки ложатся на чистый лист одна за другой, слова возникают в голове без усилий. Перечитываю, правлю, добавляю немного трагизма в свою будущую речь. А ведь если вдуматься, то этот митинг можно смело назвать эпохальным. Впервые советские люди узнают о борьбе за власть в верхах не из сообщений западных СМИ, и не через месяц после произошедшего, шепотом в курилке, а так, как и должно быть в любом нормальном государстве — в тот же день из собственных газет и телевиденья. Доверие к власти — оно вот так зарабатывается!

Поднимаю глаза от практически готового текста предстоящей речи и натыкаюсь на задумчивый взгляд Димона. Опасно такой задумчивый. Чувствую, сейчас он мне что-то выдаст …этакое. Но Рогов ходит где-то рядом, так что играю на опережение, чтобы Кузнецов лишнего чего не сказал.

— Видишь, Кузнец, как обстановка складывается — нескоро мы еще с тобой в общагу попадем. Сейчас на ЗИЛ поедем митинг организовывать.

— Рус, но почему ты?!

— А кто еще? — усмехаюсь я — Может, Галю Брежневу пошлем?

Я многозначительно приподнимаю бровь, и Димон тушуется. Бросает короткий взгляд на Рогова, который как по заказу входит в кабинет, и согласно кивает на мои слова. Молодец! За что ценю Димку — он всегда понимает намеки, и знает, когда пора замолчать.

— Капитан, служебную машину нам организуете? И сразу можете опечатывать кабинет.

— Не вопрос! Пойду, распоряжусь.

Дождавшись его ухода, набираю Мезенцева. Трубку поднимает незнакомый мне лейтенант Фомин, но услышав мою фамилию, тут же соединяет меня со Степаном Денисовичем. Понимая, что отнимаю у генерала драгоценное время, коротко и четко докладываю о сделанном, сообщаю, что сейчас еду на ЗИЛ, организовывать митинг.

— Что еще за митинг?

Приходится объяснять Мезенцеву свою «гениальную» идею.

— Не вздумай лезть на трибуну, герой!

— Это почему? — недоумеваю я.

— А ты кто, Алексей? — от сурового голоса Мезенцева хочется поежиться, как будто пригоршню снега за шкирку кинули — Кто ты такой, чтобы выступать на подобных митингах и рассказывать о ТАКОМ людям?!

— Но…

— Речь написал? Молодец. Прочтешь Никите Сергеевичу, и если он одобрит, то там без тебя найдется, кому ее прочитать. Еще не хватало, чтобы тебя на всю страну по телевиденью показывали, и так уже засветился дальше некуда.

— Да я и так уже публичный человек — на ТВ выступал, стихи читал…

— Ты студент. И лезть в большую политику тебе рано. РАНО! Понимаешь? Тебя в два счета подставят и сожрут, твоя писательская карьера закончится даже не начавшись! Поэтому делай, как тебе говорят. Поезжай. Помоги организовать митинг. Но от телекамеры и трибуны держись подальше!

— А …как же поручение Хрущева?

— Я сам сейчас ему позвоню. И сам все объясню. Отбой.

Кладу трубку и озадаченно потираю лоб. А может, Мезенцев и прав, хватит на сегодня с меня подвигов? Димон снова пытается мне что-то сказать, но я знаком призываю его держать рот на замке. Будет еще у нас время поговорить. Молча, собираю в стопку исписанные листы, складываю их пополам. Вперед!

Черная Волга с ветерком домчала нас до проходной ЗИЛа. В пути Димон опять пытался поговорить со мной, но я лишь показал ему глазами на водителя, который явно грел уши и просто сгорал от любопытства. А на ЗИЛе нас уже ждали.

— Александр Иванович, — представляется мне строгий дядька лет пятидесяти на вид.

Начальник Первого отдела худощав, подтянут, военная выправка видна за версту. Окидывает мое милитари оценивающим взглядом и, не обнаружив на нем никаких знаков отличия, тихо хмыкает. Впивается глазами в протянутую мной «индульгенцию», потом переводит взгляд на Димона. Расшаркиваться перед нами он не спешит — сразу видно: калач тертый, и цену себе знает.

— Генерал Мезенцев звонил мне недавно, велел оказать вам поддержку. Как к вам обращаться, молодые люди?

— По-простому. Я Алексей, он — Дмитрий.

Александр Иванович согласно кивает, дернув уголком рта на мое «по-простому», и жестом предлагает следовать за ним в здание заводоуправления. По дороге внимательно на меня смотрит. Узнал.

— Вы Русин? Писатель?

— Он самый.

— Читал главы из Город не должен умереть. В Новом Мире. Очень здорово написано! Когда выйдет книга?

— В августе должна по плану — я морщу лоб, вспоминая дату выхода. Да… Не до книг мне резко стало.

— Обязательно куплю. Какие наши первоочередные действия?

— Сначала мне нужно позвонить Никите Сергеевичу.

— Тогда нам в кабинет директора. Сам Бородин сейчас в отпуске, его замещает Петр Афанасьевич Лаптев.

Вскоре мы встречаем в коридоре и самого Петра Афанасьевича. Толстого, одышливого пузана. Узнав, куда мы идем, он начинает махать руками, и вид у зама становится испуганный.

— Вы, что?! Как можно заходить в кабинет Павла Дмитриевича без его разрешения?