Я тебя верну

— Я тебе уже говорил, что ты страшная женщина?

— Да, и не раз.

— А теперь еще выясняется, что ревнивая и дерешься. Просто мечта, — он продолжает веселиться.

Мне не очень смешно. Потому что я действительно ревнивая, и как бы эта ревность нам всем боком не вышла. Потому что контроль у меня полностью испаряется. Я и волосы могу сопернице повыдергивать и, вообще, таких дров наломать, что мало никому не покажется. И вот это пугает меня больше всего.

Я привыкла всегда все контролировать, мыслить логически, быть умницей-разумницей, а тут внезапно выясняется, что не могу справиться со своими ревнивыми бесами. Дурацкий расклад, ничего не скажешь.

— Надеюсь, мы во всем разобрались и больше к этой теме не станем возвращаться?

Мне меньше всего хочется говорить про Ольгу и сегодняшний инцидент. Просто урок на будущее, надо сделать выводы и идти дальше.

— Раз так, то предлагаю перейти к приятному, — нахал стаскивает с себя рубашку, откидывает ее в сторону, а меня наоборот притягивает ближе.

— Я котлеты пожарила, — пытаюсь отстраниться, а сама взглядом по кубикам пресса мечусь. Так бы и съела. Всего.

— Жарить — это хорошо. Жарить я люблю.

— Пошляк.

Глава 9

Ваша заявка на прохождение стажировки одобрена. Отправитель Ранфф Корпорейшн.

Я вчитываюсь в каждое слово, в каждую букву, и все равно кажется, что суть ускользает.

Они меня берут? Выбрали мою кандидатуру из десятков, если не сотен претендентов? Это…это просто невероятно. Просто квинтэссенция удачи, но… почему я не чувствую радости?

Перевожу взгляд на Влада, спящего рядом. Его любимая поза во время сна: на животе, одна рука под подушкой, вторая у меня на животе, будто боится, что убегу. Аккуратно прикасаюсь кончиками пальцев к плечу, веду по расслабленным мышцам, и с каждой секундой в животе разрастается ледяной ком.

Он такой красивый. Такой родной.

Как я буду без вот этого всего? Без тихого дыхания, без сильных рук, готовых укрыть от любых невзгод, без глаз, цвета темной карамели, без ямочек на щеках? Без голоса, от которого коленки становятся мягким?

Мои собственные слова о том, что можно вместе проводить только выходные, кажутся кощунственными. Мне мало его по выходным! Я хочу каждый день засыпать на крепком плече любимого человека, ждать его с работы, обсуждать, что нового. Хочу знать, что в любой момент могу сорваться с места и побежать к нему.

А если начнется практика, то все изменится. Я буду сначала прилетать на выходные, потом наверняка нагрузка возрастет, мне придется задерживаться допоздна, появятся дополнительные обязанности, которые потребуют дополнительных усилий и времени. И приезды раз в неделю, сменятся сначала на раз в две недели, потом раз в месяц. Потом мы начнем обходиться разговорами по телефону, и в итоге настанет тот момент, когда один из нас не ответит на звонок.

Мне физически больно от этих мыслей. И страшно. Я боюсь остаться одна. Без него.

Швецов во сне ворочается, а я откладываю телефон и прижимаюсь к нему. Мне кажется, что он прямо сейчас испарится, словно его и не было никогда в моей жизни.

Влад сквозь сон что-то бормочет, не открывая глаз, притягивает к себе под бок и утыкается носом в мою макушку. Я слушаю его спокойное глубокое дыхание и чувствую, как по щекам бегут слезы.

Я не знаю, что мне делать. Отказаться от мечты, или от человека, который стал дороже всех на свете?

Это жесткий и чудовищно несправедливый выбор, но я должна его сделать.

Весь день я не нахожу себе места и все валится из рук. Даже умудряюсь потерять папку в универе и приходится носиться по аудиториям в поисках пропажи.

— Ярослава! Соберись, — командует руководитель, когда в пятый раз заглядываю к нему в кабинет.

— Простите. Папку потеряла, — виновато каюсь я.

— Голову не потеряла?

— Вроде нет, — в шутку щупаю свою макушку, — на месте родимая.

— Защита послезавтра, а ты как в воду опущенная. Что случилось?

— Все в порядке. Просто волнуюсь.

— Ты смотри мне! — он грозит пальцем, — волнуется она. Кстати, как у тебя с практикой? Ранфф ответил?

— Пока нет, — вру и чувствую себя при этом последней дурой. Я не могу признаться Дмитрию Михайловичу, что стажировку одобрили. Просто язык не поворачивается. Ведь тогда придется отвечать на вопрос, почему я не прыгаю от радости и не пакую чемоданы.

— Ох, допрыгаешься ты, Чернова. Допрыгаешься! Вообще без всего останешься.

— Надеюсь, что нет, — мямлю себе под нос и выхожу из кабинета.

На нервной почве меня ноги не держат. Хочется сесть, а еще лучше лечь.

Мне нужна поддержка. Кто-нибудь, кто бы сказал мне как надо, как правильно. Но таких людей в моем окружении нет. Не к Владу же с таким вопросом идти. Типа, дорогой я тут выбираю между тобой и стажировкой, что скажешь?

Сегодня мне как никогда хочется стать маленькой, чтобы пожалели и помогли, но уже поздно. Все привыкли, что Ярослава сама решает свои проблемы и не обращается за советом. Наверное, я слишком рано стала взрослой. Надо было как Оля, собирать котяток и хлопать глазками, капризно требуя «дай-дай-дай».