Я твой день в октябре

– Жук, сосредоточься. Начинай думать. Ты же немного умеешь мозгой шевелить. Подумай сейчас не про то, как лично ты женился на своей. Когда тебя отцы заставили. Она уже на пятом месяце тогда была, а ты слинял. Ты ж нам рассказывал сам, как её погнал. Мол, сама дура. Не знаешь, как предохраняться, значит, сама виновата и катись колобком на все четыре стороны. Или я сам придумал? Потому, что она тебе пофигу. Что есть, что нет. Трахнул между делом, да не вовремя. И влетел. А потом труханул – и в кусты. Так ты попытайся, напряги мозги свои, забитые мыслями про то, где чего спереть для себя. И подумай про то, что Чарли-то не врет. Он свою как раз по правде, реально полюбил в колхозе перед первым курсом. Да, он от Надьки слышал, кто у неё батя. Они тогда уже решили пожениться. Но он же всю жизнь у нас на глазах. И сами же все знаем, что ни мы, ни он понятия не имели, что такое обком, горком, горисполком и с чем их хавают. Ты, сучок, какого хрена никому никогда не веришь и всех по себе меряешь? Ты ни Чарли не веришь. Ни нам. Чего ходишь с нами тогда? Вон у тебя кентов в быткомбинате море. Общего много. Воруете все, обсчитываете, а потом брюхо набиваете и дома свои всякой хренью. В любовь не веришь? У самого не было, значит ни у кого не может быть? Я вот тоже полюбил и женился. Нос вон собрался семью завести по любви. Да, Нос?

– Да ещё какая любовь! Покрепче, чем у тебя да у Чарли, – Нос улыбнулся счастливо.

– Я её, Надежду полюбил смертельно. Была бы она даже сиротой – женился бы всё равно, – Лёха выпил лимонада и отвернулся. – Причём тут родители, когда влюбился и полюбил лично я? Я про родителей её сначала-то вообще не спрашивал. Мне вообще не до них было. А когда сама сказала, мне по фигу оказались и его чин и обком… Я знать не знал тогда, что такое обком, где он есть, блин, чего там делают. Да вы все в курсе, что я всю жизнь не любил политику и начальство коммунистическое. Потому, что врут в политике все. И эти самые партийные начальники лепят горбатого, как им сверху приказывают. Социализм же уже победил как бы. Коммунизм надо делать к восьмидесятому году! Вот они и льют нам в уши патоку про наш героизм и патриотизм. Да про то, как нас любят Родина с партией. Чтобы мы на нехватку всего, что человеку надо, не обижались. Чтобы к очередям да длинным спискам на ковры и стиральные машины привыкали, как к любой погоде и не обращали внимания на бедность народную. Потому как – ещё немного и всё будет. Коммунизм же выстроим. А там рай. Только потерпеть маленько надо. Тьфу, мля!!

Нос налил себе и Жердю по полстакана коньяка, чокнулись звонко и молча его проглотили.

Жук вроде бы и слушал всех. Реагировал даже едва заметно. Слегка морщился, отворачивался, когда про него не очень приятные слова говорили. Даже насупился. Лёха от идиотской и не нужной разборки расстроился, замолчал и налил стакан «Крем-соды» И Жук использовал этот перерыв так, будто общего предыдущего разговора не было и в помине. Он потянулся лениво, высморкался в белоснежный, женой накрахмаленный свой платочек, и к всеобщему изумлению сказал, глядя Лёхе в глаза с ехидной улыбкой:

– Слышь, Чарли, а ты оттуда, с верхотуры обкомовской людям помогать сможешь? Друзьям родным и кровным, например? Вот я в быткомбинате вкалываю. Мастером. Холодильники ремонтировал тебе и Носу. Денег не брал. Просто помог и всё. Жердь пашет заместителем администратора в «Целинной» гостинице. Ты до свадьбы туда девок таскал в номер? Таскал. И я. Нос тоже. Жердь с нас деньги брал? Нет. Тоже по-человечески помогал скрасить мужское страдание. Возьмем Носа. Он тоже в вашу газетку фотокарточки сдаёт. Но работает поваром в столовой «Белочка». Мы все жрём там днём? Жрём. Почему? А Нос с нас денег не берет. Помогает голодающим от души. Короче, это всё в рамках и законах «не-разлей-вода» дружбы. Я, пацаны, правильно говорю?

– Ну, если не считать, что приходил ты ко мне в столовку за год всего два раза, а Жердь и Чарли жердёвский день рожденья один раз у меня отмечали. За свои, между прочим, деньги. От меня им в «Белочке» только стол был, стулья, салфетки и соль с перцем, – Нос потер лоб и вспомнил. – А ты, кстати, Жердя тогда и не поздравил даже. Ты с отцом за дешевым мясом ездил в деревню какую-то. А Чарли, вообще-то, тебя, придурка, писать и читать научил вместо учителей. Ты в школу же не ходил почти. С отцом всё ездил. Помогал ему дрова воровать в Семёновке, запчасти свинчивать с тракторов, в поле брошенных, сломавшихся. Перепродавали их потом на толкучке.

– От меня чего хочешь? – посерьёзнел Лёха и стал глядеть на Жука прямо и жестко. – Я работаю в редакции. Статью про тебя написать? Красивую. Такую, чтобы тебя повысили сперва хоть до зама директора.

– Да ладно свинец в уши лить, – дожевал ириску Жук. – В газету тесть тебя как на трамплин посадил. А с него ты – прыг, и уже в кабинете с видом на памятник Ленину. Не дураки. Понимаем что да как. Стал бы ты без интереса к власти на этой шмаре, дочке секретарской жениться! Ты ж среди нас с детства всегда и везде командовал. Значит, любишь власть.