Я твой день в октябре

Стало тихо. Все сидели и думали. Дело серьёзное. Разговор непростой. Подумать было о чём.

– Хорошо, – сказала твердо тёща.

– Мамочка, как я тебя люблю! – обняла её Надя. А Лёха чмокнул в щечку.

Через десять минут она собралась, Лёха проводил её до машины, открыл заднюю правую дверь, куда всегда входил Игнат Ефимович. Иван Максимович махнул Лёхе рукой и «волга», черная как судьба негодяя, рванула с места, будто скипидаром натёртая.

Лёха сел на скамейку, закурил и выдохнул. Он понимал, конечно, что тёща – ещё та лиса-Алиса и просто так от демонстрации превосходства могучих Альтовых не откажется. Но хоть и слабая, а затрепетала в душе Лёхиной надежда, что с этого дня не так уж стыдно как раньше будет ему жить внутри

обычной нелёгкой жизни, справедливой уже потому, что выпала она на долю

большинства так беззаветно любимого коммунистической партией своего верного народа.

15.Глава пятнадцатая

Откусила тёща с хрустом и энергичным проглатыванием кусок лучшего времени утреннего, когда, обычно, видится новый день добрым. Но после того как незнакомая, но мило расположенная к Маловичам фея из неведомого мира аккуратно сплавила домой Ларису Степановну, буйную маму жены, отряхнулся Лёха и скинул с себя остатки её разрушительной энергетики, приободрился и побежал на свой четвертый этаж. Надежда уже накинула пальто, расстёгивающееся на животе, обулась в сапоги утепленные и с портфелем, оттягивающим её вправо-вниз, как раз переступала порог. Торопилась в институт.

– В автобус только не суйся. Ребёнка сомнут, – Лёха поцеловал её в щеку и погладил по животу. Пуговицу заодно застегнул.

– Беременным место уступают. Зарайск – город высокой культуры, – ответила супруга таким же поцелуем. – Я после двух дома буду. А ты?

Прикинул быстренько Алексей планы на день, надкушенный мамой жены, и понял, что два часа улетели как пули мимо мишени. В молоко.

– Не раньше восьми вернусь, – он постучал себя согнутым большим пальцем по лбу – Вот зачем напылил тут? Маманю твою обидел. Надо как-то извиниться, что ли…

– Наизвиняешься ещё. Аж устанешь. Это ж только начало. Да и потом – ты всё правильно говорил. В чулан, конечно, вставлял её напрасно. Надо было поговорить с ней ласково, она бы и сама обратно принесла всё. Ладно, побегу… Хотя – вряд ли побегу. Просто пойду. Как утка.

И Надежда, переваливаясь с ноги на ногу, покинула минут за пять подъезд. Лёха проводил её взглядом из окна и по походке попытался угадать: мальчика несёт она на остановку или девочку. Но угадал только то, что дело это пустое. Хотя временами ему хвастливо чудилось, что людей он насквозь видит. Отец сказал, что это возрастное. Происходит от наглости внутренней и неразумения, то есть от глупости.

Взял Лёха портфель свой с двумя блокнотами и фотоаппаратом редакционным. «Зенит» ему выдал главный фотокор Моргуль. И на бегу восстановил последовательность сегодняшней суеты. Первое – по дороге он забегает к Самойлову, директору «Мехмашкомбината», решает там вопрос Вовы Саломатина по обмену жилья. Второе – несётся на хлебокомбинат за репортажем. Третье – у отца в кабинете за час его пишет, а Моргуль делает и глянцует пару снимков. Четвертое – летит к Жердю. К нему придут Нос и Жук, чтобы договориться, когда и где отшуметь на мальчишнике во славу семейного счастья Носа, последнего холостяка из четвёрки неразлучной с пелёнок. Жук, сволочь, мальчишник зажилил. Женился полгода назад на Таньке, соседке, втихаря. Без торжественной регистрации и свадьбы. Зашли с родителями в кабак «Турист», посидели пару часов и домой. Танька на пятом месяце была уже, потому торжества шумные были не в пользу молодых. Зашептали бы их ехидно гости дорогие, поскольку детей, блин, в порядочных семействах начинают создавать в законном браке. Чего Жук с Танькой не смогли сделать из-за самого Жука. Он, хорёк, жениться на ней не собирался вообще. Только после того, как отец потерпевшей пообщался с отцом «охальника», Жук резко изменил нежелание на нетерпеливую потребность срочно бежать в ЗАГС.

Четвёртым пунктом насыщенной дневной программы был забег на скорости в институт, где намечалась успешная сдача зачёта по пересказу на английском смысла книги Сэлинджера «The Catcher in the Rye» – «Ловец во ржи». Ну, и к дяде Мише надо было успеть в старый свой дом. Михалыч Лёхе отлил из свинца пояс. Ну, сам пояс был, ясное дело, брезентовый. Но с продолговатыми кармашками, куда как патроны в патронташ вставлялись свинцовые болванки, после чего карманчики застёгивались на солдатские пуговицы. Штуковина эта нужна была Алексею для тренировок с отягощениями. Бегать с поясом, прыгать и метать с ним же. Чтобы тяжелее было в учёбе, но в бою – легче. В общем, довольно скромный на сегодня был Лёхин план. Бывали куда насыщеннее.

В приёмной у Самойлова он показал секретарше удостоверение корреспондента. Она доложила директору. И через минуту он уже здоровался за руку с огромным дядькой лет пятидесяти. Самойлов имел огромные руки. Видно стал директором комбината, начав с рытья лопатой траншей и кладки кирпича.