Я, ты и звезды

Звезда МН5667110 была настолько удалена от «Вселенной», что наш корабль должен сорок лет разгоняться и тормозиться, а потом еще пятьдесят, или около того – зависит от атмосферы, лет терраформации. В общем подсчёте, мы с любимой и Ториком провели бы около ста лет в анабиозе. А потом… потом начали бы осваивать планету. Как хорошо, что технологии шагнули столь далеко. Нам ничего практически не оставалось. Модуль, а это была целая роботизированная система, сам выбирал планету по анализу атмосферы и возможности ее изменить, сделать пригодной для человека. Самостоятельно выбирал место и садился на пустой, безжизненный камень, летающий вокруг звезды и покрытый в основном льдом, запускал необходимые механизмы и жестко отслеживал происходящее вокруг. И только, когда атмосфера становилась пригодной для людей, а несколько гектаров взращённого вокруг сада устойчиво приносили урожай, автоматика будила людей, а они делали тесты, оценивали проделанную машиной работу и направленным сигналом через червоточину сообщали в общегалактический центр об успешном завершении работы. Потом на планету направлялись колонисты.

Риск минимальный, но он, к сожалению, существует. И под какой процент попали мы с Зои, мне не известно, но что-то пошло не так уже на третьем этапе. Автоматика разбудила меня, вывела из гибернетического сна на те самые пятьдесят лет раньше положенного срока. Оглушенный и почти не соображающий, я понял, что ситуация далека от идеальной по надрывному вою звуковой сигнализации. Доза адреналина, впрыснутая в кровь механизмами, дала энергию, что и позволило мне, «доскакать» в чем мать родила до блока управления.

Показалось, что приборы свихнулись. Я, не веря глазам, запросил у компьютера повторное сканирование, на что через секунду и получил подтверждение.

Несколько десятков лет назад МН5667110 переродилась в сверхновую и сожгла девять планет из двадцати одной. Ужасающих размеров огненный шар заполнил весь экран. Поляризаторы еле справлялись с ярким светом, а облако обломков наполнило пространство вокруг. Тело ощетинилось волосками вовсе не от холода, даже волосы на голове и то зашевелились. Выступил холодный пот.

Компьютер чудом избежал столкновения с обломками еще трех планет, корабль лишился нескольких маневровых двигателей и аграрного модуля и быстро отплывал к окраине системы. Наиболее благоприятная для нас планета превратилась в топливо для сверхновой. Ничего не оставалось, как вернуться обратно, потерпев полное фиаско.

И все же что-то толкнуло меня дать компьютеру команду просканировать оставшиеся планеты. И чудо: одна, из-за удаленности от солнца не имеющая шансов на преобразование, теперь могла быть терраформирована! Разросшаяся звезда, настолько приблизилась к окраинным планетам, что одна почти оттаяла. Ледяной покров источился и возможностей капсулы оказалось более чем достаточно.

– Вперед! К ней! – скомандовал я компьютеру и устало откинулся в кресле. Тут же мне на колени вскочил ярко-рыжий меховой комок. Автоматически я обхватил его руками, прижал снурра к себе и заглянул в глаза. Боже! Столько печали в этих почти кукольных янтарных глазах я никогда не видел. Сердце гулко стукнуло в груди, а в голове молнией проскочила мысль: «Зои!»

Шлепая босыми ступнями по холодному металлическому полу, я помчался к капсулам сна. Подбежал, впился полными тревоги глазами в лицо любимой сквозь подсвеченное изнутри стекло, ожидая любой картины, но ничего не изменилось. Она все еще спала. Датчики жизнедеятельности тихо пощелкивали, и всего-то. Я уже было успокоился, но вдруг вспомнил: в случае опасности модуль должен разбудить и ее. Все члены экипажа поднимались по тревоге. А тут…

Я бросился к пульту ручного управления камерами, и нервно щёлкая пальцами по сенсорной панели, попытался открыть механизм, но красная мигающая табличка на экране предупредила: «Механизм поврежден. Опасно. Гибернетический сон прервать невозможно. Вызовите специалиста!»

– Ну и где, уроды, я его возьму?! – ахнул в ярости, что есть силы несколько раз ударил кулаком по приборной панели, и бессильно опустился прямо на холодный пол. Заплакал первый раз в жизни. Но ничего поделать не мог.

Странный рок повис над нами с Зои. Как бы ни хотелось мне в него верить, но злая судьба указывала именно на него. То киста, то теперь, когда выход, казалось, уже был найден, это…

– Корабль входит в атмосферу, – возвестил зачем-то электронный голос, – стабилизация включена, все механизмы работают нормально.

– Да что ты несешь? – тихо возразил я кораблю, как будто он мог понять меня. – Механизм Зои… он не работает!

Но вдруг понял, что, отнюдь, капсула-то в порядке. Не работал лишь механизм открытия-разморозки. А это значило, что с Зои ничего почти не случилось. Она жива и спит, только заперта навсегда во чреве жестокого металлического со стеклом гроба. Как спящая царевна в ее хрустальном саркофаге, подвешенном где-то в неизвестной пещере.

***