Я. Ты. Мы. Они

В прихожей никого нет, мама тоже вышла в подъезд. Очень хочется выглянуть, но папа своим присутствием не оставляет мне шансов.

В нашей новой квартире три комнаты, в одной спят родители, в другой расположился зал, и третья комната была отдана нам с сыном. И поскольку нас обоих все еще относят к категории дети, то и комната зовется «детской». Мне здесь очень нравится, большая и просторная, она оформлялась в соответствии с моими идеями и пожеланиями, ну и, конечно, потребностями детеныша.

Но сейчас мне вдруг становится тесно, усилием воли заставляю себя заниматься сыном. Обыденным движением стелю одеяльце на диван, расстегиваю рубашку и ложусь со Стасом, прикладывая его к груди. Он тут же с причмокиванием присасывается к моему соску. Грудное вскармливание больше меня не пугает, как это было во время беременности. Когда кормишь вечно голодного младенца десятки раз на дню, как-то весь стыд сразу улетучивается. Мы уже с ним до автоматизма дошли, особенно по ночам. Но сегодня Стас неспокоен, крутится, даже начинает хныкать. Хотя ведь было все нормально, когда я брала его на руки, и больше чем уверена, что и голодным он особо не был, и «кормить Стаса» — лишь предлог затащить меня домой.

Судя по всему, сын реагирует на меня. Я сейчас сама такая же — дергаюсь и чуть ли не хнычу от незнания, о чем там родители говорят с Сашей.

Спустя полчаса мне удалось не только накормить детеныша, но и уложить его спать. Выскальзываю из детской. В доме подозрительно тихо, ну не убили же родители Сашку и теперь заворачивают его труп в ковер?

Папа с мамой обнаружились на кухне. Мама стоит у плиты, и что-то помешивает в большой кастрюле. А папа пьет чай, и, завидев меня, улыбается. Но как-то не очень радужно, скорее уж ободряюще.

— А где Саша?

— Александр решил, что на сегодня ему уже пора домой, — говорит мама, тщательно чеканя каждое слово.

— Но… почему? Он же даже не попрощался.

— Ну, ты была со Стасиком, — поясняет папа. — Ему было неудобно мешать тебе, — а потом, вставая со стула, добавляет. — Вам, наверное, лучше с мамой наедине поговорить.

Целует меня в лоб, и, оставив свой недопитый чай на столе, выходит из кухни.

— Мам, что происходит?

Но Людмила Владимировна молчит, продолжая помешивать что-то в кастрюле.

— Мам? — зову ее я, волнение уже начинает накатывать на меня. — Мам, что ты ему сказала?!

Мама не спеша выключает конфорку под кастрюлей, вытирает руки об полотенце, а потом так же медленно поворачивается ко мне. Выглядит она скорее уставшей, чем раздраженной. Хотя кто ее знает, у мамы всегда что-то свое на уме. Все упорно делают вид, что решающее мнение всегда за папой, но главной в семье все-таки была мама.

Мы выжидающе смотрим друг на друга, пока мама не выносит свое решение:

— Сань, вам пока лучше с Александром не видеться.

— Но… Но почему?! — от ее слов я начинаю волноваться и нервничать, в отличие от мамы, которая стоит вся такая спокойная, и от этого кажется ледяной.

— Потому что вы не в состоянии адекватно думать, когда вы вместе, — отвечает она все так же спокойно.

— Как это понимать?! — голос у меня почти срывается на крик, так как заранее понимаю, что разговор не закончится ничем хорошим.

— Тише ты, ребенка разбудишь. Сань, просто там, где дело касается Александра, ты не способна принимать взвешенные решения. Подозреваю, что он тоже. Вас обоих тянет друг к другу, вам хорошо общаться вместе, я это не оспариваю. Но вот только из-за Стаса у вас может создаться ложное чувство единения. Понимаешь, чувства они не всегда то, чем они кажутся. Особенно первая любовь.

— Тогда уже определись с тем, любовь это, или не то, что кажется, — сержусь я.

Мы с Сашей еще даже о любви не говорили, а мама уже что-то выдумала себе. И несмотря на то, чем мы занимались на лестнице час назад, что-то мне подсказывает, что мы еще ничего не решили. Именно поэтому я так хочу, чтобы он сейчас оказался рядом. Чтобы понимать, что нет, не ошиблась, не показалось.

— Я всего лишь не хочу, чтобы ты принимала поспешные решения.

— Поэтому ты принимаешь их за меня? — мы с мамой никогда не ссорились, ведь я была крайне послушным ребенком, но, кажется, все в этой жизни бывает впервые.

— Да, именно поэтому. Вы уже приняли одно! А его плоды пожинаем мы все! — эмоции все-таки начинают прорываться через ее ледяное спокойствие. И от этого слова бьют по мне еще сильнее.

В тот день, когда я рассказала родителям про свою беременность, было много восклицаний типа «как же так» и «что же теперь делать». Но меня никто никогда не попрекал в случившемся, неужели именно сейчас пришло время?

— Если ты про Стаса, то я могу хоть сейчас освободить вас от своего решения, — выхожу я из себя, поворачиваюсь и выбегаю из кухни.

Стас все еще мирно спит на диване, обложенный подушками. Я влетаю в комнату и еле сдерживаюсь, чтобы не хлопнуть дверью. Но вид мирно спящего сына, слегка меня отрезвляет. И куда я пойду с ребенком на руках? К бабуле? К Сашке? На улицу?