Я вас не убивала, герцог!

– Отпустите! – начинаю брыкаться и вопить на всю улицу. Слезы застилают глаза, и я даже не вижу лица того, кто меня несет. – Ты, немедленно отпусти меня, слышишь, это приказ! – колочу я по плечам охранника, но тот продолжает уносить меня от капитана. – Нейт! Нейт, что с тобой? – злость перерастает в истерику, рыдания вырываются из груди. Наверное, леди не пристало так вести себя на публике, но мне все равно. Это так мелко по сравнению с тем, как закатывались невероятные аквамариновые глаза моего капитана, как уходила жизнь из них. – Его убили, да? Что с ним? – я перестала колошматить ни в чем неповинного охранника и просто хотела знать, есть ли у Нейта хотя бы призрачный шанс.

– Его св… кхм, – поправился охранник, имени которого я не знала. – Его ранили, нужно скорее возвращаться в поместье, чтобы доставить к целителям, их мы уже предупредили. Поэтому, леди, прошу вас не сопротивляться и не замедлять наш отряд.

Глава 25

После слов солдата сделалось стыдно. Я затихла и действительно старалась не мешать людям делать свою работу. Бездыханного Нейта уложили на сиденье кареты, но, поскольку оно было недостаточно широким, пришлось согнуть капитану ноги в коленях. С нами поехал еще один охранник, который следил, чтобы раненый не свалился во время пути. На темной ткани мундира Нейта блестело пугающе огромное мокрое пятно. Я кусала пальцы и старалась не скулить, чтобы не усугублять и без того нагнетенную обстановку. Наш охранник тем временем разрезал мундир Нейта, рубашку и оголил торс мужчины. Кровавая рана выглядела устрашающе. Сделала судорожный вдох и зажала руками рот – я не специалист, но эта рана явно не была царапиной, от которой можно легко отмахнуться. Охранник сыпал что-то прямо поверх крови.

– Что вы делаете? – спросила шепотом, голос не слушался и то дрожал, то давал петуха. Но мне нужно было отвлечься, не поддаться буре, бушевавшей внутри.

– Порошок стазиса, – отозвался охранник. На меня он не смотрел, отточенными движениями обрабатывал рану, его руки явно знали, что нужно делать. – Нельзя дать ему потерять много крови, иначе до целителей можем просто не доехать.

– Но мы же доедем?

– Конечно, леди, – в голосе охранника не было и тени сомнения.

Это немного успокоило. И все же я переживала за Нейта. Он – простой солдат, а вдруг целители не станут тратить на него свои силы? Вдруг герцог прикажет лечить капитана народными средствами? Ведь даже меня, урожденную леди, они обрекли самостоятельно бороться с откатом от резкого прекращения нейролептиков, что уж говорить о простом парне, который честно выполнял свой долг. Такого легко заменить в случае чего. А еще перед глазами постоянно стоял образ дочери. Ее беззубый ротик, который уже умел улыбаться, крошечный носик, умненькие глазки, пухленькие ручки и ножки, головка с нежными светлыми волосиками… Я разрывалась между двумя дорогими сердцу людьми и перед каждым чувствовала свою вину.

Перед дочерью – за то, что оставила и даже наслаждалась жизнью, пока она находилась за пределами этого мира в руках чужих, равнодушных людей. Насчет мужа я не обольщалась: его интересовали только деньги и собственная популярность, ребенку, требующему прорву внимания, в подобной системе ценностей места не было. Родителей у меня не осталось, а мачеха Андрея гораздо больше интересовалась бутылкой, чем внучкой. Даже в роддом свекровь ни разу не пришла. Да и что требовать с чужого человека, Андрей ведь ей сын только по документам.

А Нейт получил за меня, в этом я была железно уверена. Ведь, если бы на глаза мне не попалась та женщина с младенцем, и я не стала вдруг оседать, шокированная внезапным открытием, удар ножом получила бы я. Эти несколько следующих друг за другом событий разделяли доли секунды и невероятное стечение обстоятельств, предугадать которое никому было не под силу. И хотя мой капитан, по сути, просто выполнил свою работу – принял удар на себя, на душе было скверно.

Я дико хотела, чтобы Нейт Горел жил. И пускай у нас с ним не было никакого будущего, само знание того, что где-то в далеком от моего мире будет существовать мужчина с удивительными глазами и чистым сердцем, было мне жизненно необходимо. Такие люди, как мой капитан, заслуживают самого лучшего: крепкой семьи, мирной, счастливой жизни и благородной старости в кругу близких.

По приезду в поместье меня отконвоировали в покои, а Нейта бережно сгрузили на носилки. Я оборачивалась, пока могла, просилась пойти с капитаном, но охранник, ведущий меня, твердил лишь одно: «Приказ Его Светлости». Не понимаю, какое Его Светлости дело до того, буду я сопровождать своего телохранителя или нет. Для меня подобное поведение попахивало чистой воды самодурством.