Я, Великий И Ужасный (СИ)

Здесь публика сразу же становится чище. Изредка попадаются всадники. "Шхишкумы", вспоминаю обозначение животных. На картинках для детей-тенхорабитов выглядели они довольно мило: этакие длинношеи милашки с пушистой шерстью, похожие на безгорбых верблюдов. Вблизи сходство с "кораблями пустыни" было ещё больше. Вот только милыми назвать скакунов трудно - глядят довольно злобно, шерсть свалявшаяся, пасти в слюне.

Дома теперь тянулись поухоженнее и побогаче, вроде бы из камня сложены, в отличие от припортовых, где преобладал, по всей видимости, не очень качественный кирпич, многие в два-три этажа. Почти везде за глухими стенами виднелись верхушки деревьев или высоких кустов.

Навстречу нам несётся группа всадников, не обращающая внимания на шарахающихся в стороны прохожих. Расстояние быстро сокращается. Как-то не хочется уступать дорогу знатному хамью, но и с конфликта первый день пребывания в чужой начинать стране тоже. Старший по возрасту стражник-сопровождающий что-то раздражённо рычит своему молодому товарищу. Я машинально хватаюсь за рукоятку меча. Остальные, как гляжу, поступают аналогично. Буквально в нескольких шагах кавалькада (или как там нужно называть группу верблюжьих наездников?) слегка сбавила ход, лихо обогнула наш отряд, оставив после себя поднятую пыль и мелкий мусор, и поскакала дальше. Тот самый сопровождающий, что ругнулся, начал что-то тихо пояснять Тагору с Хишттой. Но перевода не последовало. И мы продолжили шагать навстречу закатному солнцу.

После встречи с местными лихачами, пройти пришлось совсем немного - метров сто по проспекту, и буквально десяток шагов в проулок, к нише в боковой стене. Хиштта начал громко долбиться в деревянную дверь. Через минуту с той стороны недовольно спросили на ломанном вохейском: "Кто?" Тенхорабит крикнул на языке Пеу: "Это я, Хиштта!" С той стороны завозились, открывая засов. Наконец, дверь отворилась, из неё высунулась коричневая морда. Ранотопе, по-моему. Мархонец. Убедившись, что стучавший действительно "Хиту", а также, заметив за его спиной Тагора и родные папуасские физиономии, открывший отступил внутрь, пропуская нас, одновременно заорав: "Хиту вернулся! С нашими!"

Проходим тесным тёмным коридором и вываливаемся на тесный внутренний двор, куда уже вываливают толпой обитатели дома. Ранотопе, меня, скромно держащегося в задних рядах, не приметил, но внутри-то народ сразу же увидел Сонаваралингу-таки. Дружный, хотя и не очень стройный, вопль полутора десятков взрослых мужиков прогремел над двориком. Надеюсь, обитателей соседних особняков не сильно напугал этот рёв на незнакомом языке. Да даже если у бдительных граждан возникнут подозрения, здесь два представителя власти, которые подтвердят, что никого у нас не убивают, а просто выражают бурно радость. Хотя.... Лучше бы стражников сейчас не было. Они, конечно, вряд ли большого ума ребята. Но вопрос, почему дикари с далёкого южного острова обступили своего светлокожего, в сравнении с остальными, соплеменника, не уделяя почти никакого внимания человеку, которого называют главой посольства, в их головы прийти вполне может.

Надеюсь, Хиштта, наших сопровождающих немного отвлечёт - вон их о чём-то спрашивает. Старший из стражников подносит ладонь к лицу в жесте отрицания, вроде бы они собираются уходить. Тенхорабит обращается к одному из наших моряков с просьбой, тот исчезает в противоположном крыле дома, вскоре вернувшись с небольшим кувшином. Ага, воды попросили. Утолив жажду, подчинённые Дишталшимана повернулись к выходу, Хиштта на прощание вручает им несколько монет. Медь, скорее всего. Серебро, пожалуй, жирно будет. А десяток-другой "тебиков" в самый раз отблагодарить служивых за небольшую услугу. Ведь, в общем-то, благодаря им, наша группа и через припортовую толкучку пробралась без проблем, да и благородные "верблюдоводители" предпочли обогнуть нас, сто процентов, не желая лишних неприятностей с владельцами оранжевых шапок.

Стражники ушли, а народ продолжал выражать восторг из-за того, что Сонаваралингатаки, оказывается, не забыл своих людей. Разожгли огонь в уличном очаге, чтобы разгонял наступающую темноту, несколько наиболее музыкально одарённых принялись выстукивать ритм на деревянных барабанах, остальные же начали прыгать в такт ударам. Тут же на каменных скамейках у самого широкого входа разложили нехитрую еду: лепёшки, куски дынь, ещё какие-то незнакомые плоды, полоски вяленого мяса. На угощение налегали в основном я с моими спутниками - в паузах между скачками.

Уже стояла полная темнота, и как мне тогда показалось, глубокая ночь, когда папуасы стали успокаиваться. Хотя разговоры на дворе продолжались ещё долго: участники посольства и моряки с задержанного судна делились новостями. Известие, что типулу-таками опять в положении, вызвало у "старожилов" бурю восторгов - самые непосредственные, наплевав на высокий статус Сонаваралинги, принялись одобрительно хлопать меня по плечам и спине, выражая надежду, что на этот раз уж точно получится пацан.