Я, Великий И Ужасный (СИ)

"Сейчас уже поздно. Всё мы устали за сегодняшний день" - встаю со стола - "Я буду думать, какого наказания заслуживают те, кто ввёл нашу повелительницу в заблуждение". Мои информаторы согласно пожимают плечами. На самом деле меня больше заботят перемены в папуасской верхушке, а не вовсе не наказание причастных к "незаконным репрессиям". С исполнителями воли Солнцеликой и Духами Хранимой то всё просто - не велики сошки. Одним пару-тройку лет "улагу", других перевести в Тинсок или Кесу с понижением в должности, ну а кто сильно "отличился" - показательно казнить. О предстоящем же неприятном разговоре с Рами я старался не думать.

Я молчал, вопрошающе глядя в глаза своей перьеплащеносной подруги. Официальное облачение правителей Пеу топорщилось у неё за спиной, придавая в сочетании с кругленьким личиком и большими глазами вид совёнка. Несчастного, нужно сказать, совёнка, ожидающего трёпки от.... Интересно, я со своим носом, довольно тонким и выступающим, в сравнении с папуасскими, на орла или какого сокола тяну? В общем, самодержица острова с испуганно-виноватым видом стояла в предчувствии громов и молний с моей стороны.

А чего ещё ждать, когда официальная и торжественная встреча Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками с верным Сонаваралингой-таки, пропадавшим столько времени в заморских землях, быстро переросла в предъявление обвинений в адрес одиозных личностей из окружения повелительницы и моментальный их арест.

Наконец я не выдержал и спросил: "Что ты можешь сказать про те убийства, которые творились твоим именем, Рами, в моё отсутствие?" Солнцеликая шмыгнула носом и... разревелась, уткнувшись мне в грудь. Сквозь всхлипывания удавалось разобрать: "Я боялась... за себя... за детей... Тебя так долго не было..." В общем, мне только и оставалось гладить тэми по курчавой головёнке и успокаивающе бормотать, что, дескать, больше я никуда от неё ни на шаг.

Выяснение отношений с моим чертёнком, как ни странно, ничем страшным или тягостным не обернулось. В отличие от наказания причастных. Точнее, одного, самого запятнанного кровью. Вот не любил я никогда Кирхита, несмотря на его явную пользу в качестве инструктора для "макак" и регоев, а как дошло дело до возможности избавиться от толстяка обычным для этого мира способом - какую-то жалость даже испытываю к наёмнику. Ведь жил себе человек, зарабатывал свой нелёгкий хлеб "солдата удачи", сношал всё, что шевелится, пил кислое вино, и не повезло - оказался в неудачное время подле перетрухавшей за себя и малолетних детей правительницы дикого острова, навалив по её приказу кучу трупов, и теперь все, буквально все, жаждут его крови.

И ведь, как назло, самый удобный кандидат в "козлы отпущения": мало того, что практически всех серьёзных людей, казнённых за эти месяцы, считай, собственноручно по Тропе Духов отправил, так ещё и чужак, за которым не будет никаких кровников. В общем, ничего личного, голая политика. Так что в команде иностранных военных специалистов на одного меньше....

Впрочем, очень скоро мне стало не до мыслей о государственных делах: Раминаганива всё никак не успокаивалась, уткнувшись в грудь, а тут ещё определённая часть моего организма повела себя совершенно безответственным и пошлым, хотя и вполне предсказуемым, образом. Солнцеликая и Духами Хранимая, продолжая орошать слезами отсутствующую жилетку, среагировала на несоответствующее ситуации шевеление в районе набедренной повязки автоматически. Реветь-то она довольно скоро прекратила, но сказать, что хижина, где мы уединились для "серьёзного разговора", являлась в течение ближайшего времени средоточием тишины и покоя, язык бы ни у кого не повернулся.

"Негодяи, обманувшие всеми нами обожаемую и безмерно почитаемую повелительницу", понуро стояли на земле у помоста, изредка бросая настороженные взгляды, прямо как в песне "искоса, низко голову наклоня", на Рами, восседающую на своём троне и стоящих рядом с типулу-таками "солидных и разумных мужей", несколько поубавившихся в числе. Я же занимал своё обычное при официозных мероприятиях место - справа и на полшага впереди от Солнцеликой и Духами Хранимой. Кинумирегуй зычным голосом перечислял список прегрешений обвиняемых, творивших беззаконие именем всеми нами обожаемой и почитаемой повелительницы. Наконец он закончил.

Наступила недобрая тишина: сотни столичных обитателей, теснившихся за двойной шеренгой "макак" и регоев, отделяющих пятачок с "негодяями" от толпы зевак, с нетерпением ждали вердикта правительницы Пеу.