Я, Великий И Ужасный (СИ)

"Отдайте труп и голову людям" - тихо распоряжаюсь своему начальнику охраны. Тот опять пожимает плечами и командует воинам. Двое хватают обезглавленное тело за руки и волочат его по земле. За ними тянется тёмная полоса. Оцепление расступается, пропуская. Десятки рук тянутся к казнённому. Кто-то вырывает у Гоку голову Кирхита - тут же её начинают кидать друг другу. Труп исчезает под шевелящейся людской массой. Кажется, обошлось. Не дело, конечно, марать кровью площадку перед помостом для заседаний и собраний, но лучше уж пусть это будет кровь одного человека, чем нескольких десятков или сотен.

Хорошо сидеть и ни о чём не думать. Последнее, правда, не получалось: события сегодняшнего дня всё крутились в голове: суд, выглядевший в моих глазах издевательством, толпа, жаждущая крови, казнь главного обвиняемого, на которого повесили всех собак, надругательство над трупом. Обитатели Тенука и окрестностей ещё продолжаются, судя по всему, глумиться над останками Кирхита, удовлетворяя жажду справедливой мести. Остальных подсудимых, хвала духам-покровителям, удалось под шумок увести - никто и не обратил внимания на исчезновение Вахаку и Ко.

"Пану олени" - оторвал меня от мрачных раздумий Гоку - "Народ разошёлся. Труп чужака лежит на площади. То есть, что от него осталось. Что с ним делать?"

"Закопать" - ответил я. Но тут же передумал: "Хотя нет, лучше привяжите к столбу, где обычно стоят наказанные".

-А голову куда?

-Найди кусок рыболововецкой сети, заверни в него, да и прикрепи к телу - начинаю раздражаться, неужели пятидесятник не может без меня справиться - Не найдёшь сеть, в мешок засуньте.

Меняю тему: "Вахаку как?"

-Сидит в доме для пойманных злоумышленников.

Тюрьма в Тенкуке отстроена совсем недавно, и в отличие от Мар-Хона, почти всегда пустовала. Так что моим проштрафившимся подчинённым сидеть в свежесрубленных помещениях довольно комфортно. Вреда не будет, а польза выйдет: пусть посидят, подумают над своим поведением. А завтра с утра отправятся в Кесу. Временно разжалованный "олени", скорее всего, будет за бригадира над остальными каторжниками - не такой уж Длинный садист, чтобы старого товарища заставлять работать как простого "улагу-хи". А рядовые "макаки" пополнят местный отряд верных центральному правительству сил.

А Кано с Паропе люди в ближайшее время точно понадобятся: пришёл черёд и Талу подминать под себя. За последние два года тамошние расклады уже изучены досконально и доложены мне во всех подробностях. И в отличие от Кесу, куда влезли под предлогом помощи "другу Ботуметаки" против непокорных подданных, в этом случае придётся свергать самого местного Главного Босса. С "сильными мужами" тех мест налажены контакты - обиженным на Тикоретаки сделаны намёки насчёт возможности поквитаться с вышестоящим начальником, вождям, ищущим своей выгоды, столь же завуалировано обещана куча разных благ и благодеяний со стороны Солнцеликой и Духами Хранимой. Дело только за подходящим поводом для вмешательства в местные дела. Ну, а уж предлог-то мы найдём. Не знаю ещё, будет ли "казусом для белли" мелкий конфликт между людьми талского таки и "макаками" или же всё начнётся с жалобы кого-нибудь из вассалов Тикоретаки. Ну, это не важно.... "Война план покажет".

Глава семнадцатая

В которой герой предаётся нерадостным мыслям на фоне официального торжества и после оного..

В прошлой своей жизни я никогда не любил демонстрации. По двум причинам. Во-первых, потому что 7 ноября и 1 мая редко баловали мой родной город погодой: либо слякоть, либо холодрыга. Во-вторых - время, на мой взгляд, можно было бы провести с куда большей пользой, чем топать в школьной колонне, неся транспаранты. В общем бесполезное и бессмысленное времяпровождение. Потому, когда на фоне перестроечного бардака в последних классах десятилетки демонстрационная обязаловка стала сугубо добровольной, я только порадовался и всем сердцем принял Гласность, Перестройку и Горбачёва. А самороспуск комсомола, сделавший ненужным членство в нём (о чём я подумывал, планируя поступление в ВУЗ), ещё добавил любви к реформам.

Как оказалось, даже если находиться на трибуне, любовь к данному мероприятию не появляется. У меня, по крайней мере, точно. Ну, то есть, трибуны в привычном мне виде в наличии не имелось. Вместо сего атрибута советской жизни приходилось стоять на резном балконе, обрамляющем второй этаж дворца верховных правителей Пеу. Наконец-то достроенное полгода назад, здание возвышалось над центральной площадью Тенука. А чего не возвышаться единственной двухэтажке столицы.