Я вещаю из гробницы

После яркого света улицы моим глазам потребовалось несколько секунд, чтобы адаптироваться к темноте, но когда я приспособилась, то обнаружила себя лицом к лицу с хозяйкой дома. Или по меньшей мере наполовину лицом к лицу. Вторая половина все еще скрывалась в тенях за дверью.

Хотя время от времени мы встречались с миссис Баттл в деревне, но вблизи я никогда ее не видела и с ней не разговаривала. В действительности она выглядела больше, чем я припоминала, и была более краснолицей.

— Ну?

— На самом деле… — начала я, повторяя те же слова, что и раньше.

Слова «на самом деле», как и их родственники «откровенно говоря», должны сами по себе быть для людей знаком, что сейчас последует откровенная ложь, но почему-то это не так.

— На самом деле… — повторила я, — дело в моей сестре Фели. Офелии, имею в виду.

— Да?

Глаз в сумраке слегка расширился. Ага, отлично. Пока я ехала в деревню из Букшоу, я мысленно отрепетировала весь разговор.

Я переступила с ноги на ногу, бросая неловкие взгляды на темный коридор, как будто опасалась, что меня услышат.

— Она… она собирается замуж, видите ли… а кое-какие письма…

Однажды Даффи читала нам французский роман, где весь сюжет строился вокруг писем.

Я задержала дыхание и напряглась, чтобы заставить свое лицо покраснеть, хотя мои усилия наверняка пропали втуне в темноте.

— Мистер Колликут… — начала я объяснять.

— Письма, да? — сказала миссис Баттл. — Ясно. И ты хочешь их вернуть.

Опля!

Я закусила губу и кивнула.

— Сестре.

Я опять кивнула, пытаясь изобразить отчаяние.

— Очень мило, — сказала она. — Очень трогательно. Должно быть, ты ее любишь.

Я смахнула воображаемую слезу и долго вытирала палец о юбку.

Это сработало.

— Не то чтобы от этого был толк, — продолжила она, махнув рукой в сторону темной лестницы. — Полиция там уже хорошенько покопалась.

— О нет! — воскликнула я. — Фели просто умрет.

Произнося эти слова, я почувствовала что-то странное.

Никто ведь просто не умирает.

Например, мистер Колликут встретил свою смерть в руках парочки убийц — теперь я в этом уверена, и его в противогазе протащили (или противогаз надели позже?) по церковному кладбищу к исхоженной могиле Кассандры Коттлстоун, потом по влажному земляному туннелю и затем бросили в склепе давно умершего святого.

Ничего простого в этом нет.

— Перевернули все вверх тормашками, инспектор Хьюитт и его люди. И даже не потрудились навести порядок. Вся комната была в таком состоянии…

— Просто кошмар, — ввернула я.

— Ты читаешь мои мысли, — сказала она. — Просто кошмар.

Я предоставила нам возможность помолчать пару минут, чтобы мы ощутили связь как сестры по несчастью.

— Надеюсь, теперь вам лучше, — заговорила я. — Мисс Танти сказала мне, что вы просто святая, что регулярно отвозите ее к врачу. У вас такое большое сердце, мисс Баттл.

— Да. Раз уж ты так говоришь, то, полагаю, так и есть.

Никто, даже святой Франциск Сальский,[44] последним словом которого было «Смирение», не мог бы отклонить комплимент вроде этого.

— В тот день я маялась мигренью, — продолжила она без всяких поощрений. — Мне ужасно не хотелось ее подводить, но Флорри, моя племянница, предложила отвезти ее, поскольку она должна была приступить к работе только после полудня.

«Нет, Флорри, — сказал ей Криспин, то есть мистер Колликут. — Мне все равно надо поговорить с этой женщиной. Ты заслуживаешь полдня отдыха, а я вернусь задолго до полудня».

— С этой женщиной? — переспросила я. — Он всегда называл мисс Танти «этой женщиной».

Глаза миссис Баттл обежали комнату и сосредоточились на мне.

— Нет, — ответила она, — не всегда.

Я задумалась, не это ли «довольно странное замечание» имел в виду викарий?

— Бог мой, должно быть, это такое беспокойство для вас и Флоренс, ваша машина пропала. Вместе с мистером Колликутом, конечно же.

— Машина никуда не девалась, — сказала она. — Он так и не сел в нее. Во всяком случае, далеко не уехал. Флорри нашла ее припаркованной перед церковью.

— Уфф, — сказала я скучающим голосом.

И вздохнула.

— Письма… — добавила я почти извиняющимся тоном.

Она махнула рукой в сторону лестницы.

— Первая дверь налево, — сказала она. — Наверху.

Я поймала себя на том, что медленно крадусь по лестнице, как будто мне дают очки за тишину, пусть даже четвертая и седьмая ступеньки жутко скрипят. Первая дверь слева оказалась настолько маленькой и располагалась так близко к лестнице, что я чуть не пропустила ее.

Я повернула фарфоровую ручку и вошла в спальню мистера Колликута.

Полагаю, я ожидала увидеть что-то просторное. Меня, привыкшую к спальням Букшоу размером со стадион, это крошечное пространство под скосами крыши шокировало. Такое впечатление, будто несколько футов чердака пришлось превратить в еще одну спальню, а потом никто не позаботился вернуть все в прежний вид. Довольно своеобразная комната.

И что за комната!