Я все скажу

Спустя час они оказались на Маломосковской, где обе женщины бросились со слезами друг дружке в объятия.

Этот эпизод еще больше сблизил Богоявленского с Кристиной.

В то же время ситуация с убийством Грузинцева никак не разрешалась, и было даже неизвестно, похоронили ли его.

Но однажды ему написала по вотсапу Колонкова: «Моя дочь Влада готова с вами встретиться. Приезжайте к ней в дом на Николиной Горе завтра в четыре. На всякий случай ее телефон… Сможете?» То был не вторник, не четверг, когда у него шли занятия, и он ответил: «Могу».

А потом поэт сам позвонил Владе Грузинцевой. Вдова оказалась холодно-любезна: «Да, приезжайте. Я отпущу прислугу и отведу девочек к маме, спокойно поговорим».

Путь предстоял неблизкий. От поселка Красный Пахарь на севере Подмосковья до Николиной Горы на западе – почти сто километров насчитал навигатор. Богоявленский выехал сильно заранее. Когда увидел, что все пробки благополучно миновал, остановился на заправке на Рублево-Успенском шоссе, выпил кофе. Наконец, в назначенный срок подрулил к особняку Грузинцевых.

Ворота оказались раскрыты. Он не стал останавливаться и предупреждать о себе звонком из домофона, проехал прямо к дому.

На крыльце его, в отличие от прошлого раза, никто не встретил – ни дворецкий, ни слуги, ни хозяева. Поэт отогнал машину в сторонку и взошел на крыльцо. Дверь в дом оказалась не заперта. Он толкнул ее и вошел.

– Ау! – прокричал он. – Влада! Есть кто живой?

Ему никто не ответил. Дом молчал. Он прошел в гостиную – туда, где в прошлый раз произошло убийство. Тоже ни души. На диване небрежно брошен плед. На ковре – пара детских игрушек. Он заглянул на кухню, где в прошлый раз с ним кокетничала Колонкова-старшая. И там никого. Пахнет кофе и еще какой-то едой. Он потрогал электрический чайник – чуть теплый. На плите – кастрюля с супом, видимо, недавно сваренным, но тоже почти остывшая.

Богоявленский вернулся в гостиную. Снова прокричал: «Есть кто дома? Влада! Где вы?»

Молчание было ему ответом.

Он решил подняться на второй этаж.

Шаги гулко отдавались в пустом и тихом доме. Здесь, у лестницы на втором этаже, они с Кристи в прошлый раз встретили детей Грузинцева и Влады: Лизоньку-младшую и малышек.

Он прошел по коридору. Вот комната, где они останавливались с Кристиной. Нажал ручку. Дверь не заперта. Заглянул. Все как тогда: стерильная чистота, похоже на номер роскошной гостиницы.

Пошел по коридору дальше. Вот супружеские апартаменты – туда он нацеливался пробраться ночью и похитить перстень с руки спящего Грузинцева. Ах, если б он знал, как все получится, – не стал бы ничего затевать, остался бы чист, не сидел под подпиской!

Он открыл дверь в семейное обиталище. Здесь располагалась, как оказалось, не просто спальня. В опочивальню вела распахнутая дверь, а в качестве предбанника перед ней размещался – будуар? Мини-гостиная? Кабинет? Книжные полки, фривольная графика по стенам, трюмо. Дубовый стол, на нем – распахнутый ноутбук. На столе – недопитая чашка чая.

А еще – опрокинутый набок стул.

А на полу – почти под столом – бездыханное тело.

Раскинулось в неудобной позе. Халатик распахнулся, обнажив красивые ноги. На губах – пена.

Это была хозяйка, Влада. Неподвижная. Не дышащая.

Богоявленский бросился к ней. Пульса нет. Тело уже чуть похолодело.

Наверное, смерть наступила полчаса-час назад.

Странно, но в этот раз он не почувствовал ни страха, ни потрясения, ни даже жалости. Ничего, кроме холодной злости. «Кто-то хочет меня подставить. Кто-то? – переспросил он сам себя. – Но кто знал, что я должен оказаться здесь? Только один человек – Колонкова-старшая. Значит, она и подставила. И убила? Свою собственную дочь? Как раньше отравила зятя? Ради чего? Зачем? А может, Влада покончила с собой? Но почему сейчас? Только для того, чтобы меня подвести под монастырь? О, думать так – настоящая мания величия».

Эти мысли вихрем пронеслись у него в мозгу, а потом он понял: чем раньше сообщит о случившемся, тем лучше – иначе любой, кто вдруг застигнет его, удвоит подозрения.

С мобильного телефона он набрал 112.

– Я хочу сообщить о смерти человека.

Оператор заставила его представиться. Он назвался, продиктовал адрес и имя жертвы.

Подумалось: «Если стервятники-журналисты слушают переговоры полиции и звонки в спецслужбы (а они слушают) – о, какой для них появился лакомый кусочек! Или Колонкова напрочь остановила публичные разговоры о своей семье? Но на каждый роток не накинешь платок, кроме газетки «ХХХпресс» есть и другие, и телеканалы тоже. Скоро здесь будет не продохнуть от полиции, следователей и прессы».

Ледяное спокойствие и злость пока не оставили его. Он решил осмотреть место преступления. Все-таки он знал о семье Грузинцевых – Колонковых больше, чем полисмены и следаки. Ему хотелось найти то, что помогло бы ему понять происходящее – и оправдаться в том, чего он не совершал. В этот раз повесить на него убийство найдется гораздо больше оснований.