Я всё снесу, милый

— Хозяйничай — я разрешаю.

В голове мелькнула шальная мысль, что ширас не наделена полномочиями хозяйки. Мелькнула и исчезла.

— С чего это ты такой добрый?

Зоя, замерев, смотрела, как он разливает вино по фужерам.

Руки у него красивые. С длинными пальцами. Ухоженные.

Снова память «услужливо» воскресила воспоминания, как эти самые пальцы помогли ей испытать потрясающий оргазм. Пришлось мотнуть головой, прогоняя наваждение.

— За что будем пить? — лениво поинтересовался Юлиан, протягивая ей бокал.

Зоя скривила губы и осторожно, чтобы не соприкоснуться с его пальцами, приняла фужер.

— Трудно предлагать тост, выпивая в обществе недруга.

Крупное тело Юлиана напряглось, но она не заметила. Его веселость испарилась мгновенно.

— По — прежнему воспринимаешь меня, как недруга?

— А как же иначе? — Зоя старалась не смотреть на него. Кажется, она вновь совершила ошибку, придя к нему ночью. А, где наша не пропадала!

— Мне бы хотелось, чтобы ты пересмотрела свою точку зрения, — жестко, сам того не желая, произнес Варшавский.

— Это приказ, мрасс? Слушай, а ширас обязаны беспрекословно подчиняться мрассам? — Зоя все‑таки взглянула на него и выругалась про себя. Да что с ней происходит?! Почему именно сейчас, именно сегодня она находит его чертовски привлекательным? Таким сексуальным…

— Не обязаны. Все зависит от взаимоотношений, установленных между мрассом и ширас.

— А между нами какие взаимоотношения, Варшавский? — решила она уточнить.

— Относительно свободные.

— Относительно? Интересное, а главное, очень обширное для понимания слово.

— Ты, кажется, хотела выпить, Зоя? Давай без тоста.

Девушка вздохнула.

— Давай.

И осушила сразу почти полбокала.

Варшавский лишь пригубил.

— А ты не против, что я пью? — спросила Зоя, искоса наблюдая за мужчиной.

— Пока нет.

— Снова очень правильный ответ, — фыркнула она. — Пока! Потом запретишь?

— Да, — ответ прозвучал безапелляционно.

— А если я не послушаюсь? Применишь способы наказания, которыми угрожал в тот день, когда забирал из «Рассвета»?

— Я в принципе не люблю, когда женщины выпивают, — снова ловко ушел он от ответа.

— Правильный, значит, — сделала пьяный вывод Зоя и устало прислонилась головой к стене. — Почему‑то я так и думала. Правильные мужчины — самые опасные.

— Интересное заключение. Не поделишься, почему?

— Не поделюсь.

— Вредничаешь?

— Имею право. У меня стрессовая ситуация, — Зоя допила вино и снова протянула фужер мрассу. — Еще плеснешь?

Варшавский молча подлил вина.

— Я думал, ты начинаешь адаптироваться.

При слове «адаптироваться» Зоя вздрогнула и одной рукой обняла плечо.

— Адаптируешься тут, — проворчала она, чувствуя, как настроение стремительно падает. И мрасс вина не наливает! Чего медлит? — Я пытаюсь, Варшавский, пытаюсь… Ты только меня в центр не сдавай…

Она не заметила, что последнее предложение проговорила едва ли не со слезами на глазах.

— Можешь эту мысль выкинуть из головы, — тщательно выговаривая каждое слово, сказал Варшавский и вернул бокал Зое.

— То есть не вернешь?

— Нет.

— Это хорошо, — Зоя взяла протянутый бокал, но пить не спешила. Она чувствовала легкое головокружение. Надо было закуску прихватить. — Ты сегодня другой…

Слова сорвались сами собой.

— Это комплимент? — серые глаза пытливо рассматривали лицо девушки.

— Варшавский, а с чего у тебя изменилось ко мне отношение? — вопросом на вопрос ответила она. — Даже по имени начал называть…

— Нам с тобой ребенка рожать. К чему воевать? И если помнишь, я говорил, что не люблю принуждать женщин.

При упоминании о ребенке Зоя вздрогнула.

И ее понесло.

— То, что принуждать не собираешься — звучит оптимистически. Хоть какая‑то надежда на сносное будущее возникает.

— Мне бы хотелось, чтобы будущее ты воспринимала не только, как сносное, — в голосе мрасса послышались металлические нотки. Зоя, сама того не подозревая, задела его самолюбие.

— Это уж как пойдет… Мне бы от прошлого избавиться, — Зоя посмотрела на бордовую жидкость в бокале и снова сделала глоток. В этот раз она не спешила.

— Я уже понял, что тебя преследуют кошмары. С чем они связаны?

Зоя криво улыбнулась и вытянула до того согнутые в коленях ноги. Она перестала испытывать неудобство из‑за того, что предстала перед Варшавским в неприглядном виде. Голой он ее уже видел. Чего стесняться‑то?

— Говорю же: с прошлым. Был в моей жизни мальчик Юра…

— Мальчик? — в голосе мужчины послышались рокочущие нотки.

Зоя кивнула.

— Ага. Мальчик. Так я его называла… ик… — она икнула. — Извини. О чем это я? А. О мальчике Юре. Почему, спросишь, я так его называла? Потому что ему было девятнадцать, а мне двадцать четыре, когда меня угораздило с ним познакомиться.

— У вас была любовная связь? — вопрос прозвучал слишком быстро.

— Любовная связь? — пьяно переспросила Зоя и нервно рассмеялась. — Точно. Связь! Иначе и не назовешь. Он постоянно принуждал меня к сожительству, а я активно сопротивлялась. Эх…