Я всех их знал. История моих знакомств, серьёзных и не очень

– А заодно она внучка Шолом-Алейхема. И во-вторых, у меня там миллиардер Джон Джонсон. Когда я еду в Швейцарию, он садится на самолет и летит в Европу, чтобы встретиться со мной. Так что приезжай ко мне, я тебе дам к ним письма.

Я приехал к Пруту, он мне показал фотографию: маленькая девочка сидит на коленях у Шолом-Алейхема.

– Это Бел Кауфман, – сказал Прут.

Он дал мне два письма. Одно к писательнице, другое к миллиардеру.

Приехав в Америку, я не очень-то спешил звонить друзьям Прута, понимая, что им не до меня.

Однажды мой хозяин Джозеф, у которого мы жили, повёз нас с женой в магазин Трампа, и там я увидел витрину с бриллиантами. Над витриной висела табличка, на которой было написано имя моего миллиардера.

Я похвалился, что у меня есть к нему рекомендательное письмо.

Джозеф изумился:

– Как, у тебя к нему письмо и ты не звонишь? Сегодня же звони, для меня это очень важно.

Правда, и Джозеф совсем не бедный человек, сам миллионер, но, услышав про этого Джона Джонсона, так разволновался…

На другой день я позвонил Бел Кауфман и Джонсону.

Кауфман, узнав, кто я, тут же радостно закричала:

– Что же вы не появляетесь? Я вас жду. Скажите, как прошёл юбилей Онечки? Приезжайте, попьём кофе, поговорим!

Я пообещал вскоре приехать.

Что касается Джонсона, то его, конечно же, не оказалось на месте. Секретарша сказала, что он куда-то улетел. А буквально на следующий день я заболел и провалялся неделю с температурой.

Звонила Бел Кауфман, я перед ней извинился, что не могу приехать. А этот Джонсон пропал. На что мой Джозеф философски заметил:

– Бедные сами тебя найдут, а богатого никогда нет.

Выздоровев, я поехал на Ниагарский водопад, вернулись мы дня через три. Меня встречал возбужденный Джозеф:

– Слушай, тебя разыскивает этот Джонсон, его секретарша уже три раза звонила. Кто этот Прут, который так всем нужен?

Я перезвонил Джонсону, но он опять куда-то уехал. А мне уже пора было домой. Я не увидел ни Бел Кауфман, ни Джонсона, но мне было приятно, что они так уважительно относятся к Пруту.

В 2000 году вышла книга воспоминаний Прута. Я очень рад, что поспособствовал её выходу. Издатели боялись, что книга не разойдётся. Кто теперь помнит Прута? Однако я был уверен в успехе. Так оно и получилось. 5000 экземпляров разлетелись буквально в месяц. И неудивительно. Прут в своей жизни встречался с такими интересными людьми. И сам Иосиф Леонидович был замечательным человеком. Я счастлив, что дружил с ним.

А вы, дорогой читатель, обязательно купите книгу Прута. Она называется «Неподдающийся». Прочтите. Не пожалеете.

Аркадий Райкин

С детства обожал Аркадия Исааковича Райкина. Собирал пластиночки с его миниатюрами. Ходил на все его новые программы, знал всех его авторов. В двадцать лет мы с моим другом Володькой разучили его миниатюру «Телефонный разговор» и с успехом исполняли её в компаниях.

Миниатюра была жутко смешная, вся была основана на плохой телефонной слышимости. Кстати, совершенно спокойно можно её исполнять и сегодня, и тоже будет смешно.

В XIX веке писатель Достоевский сказал: «Все мы вышли из гоголевской „Шинели“».

В XX веке все мы, юмористы, вышли из концертного костюма А. Райкина. Одевался он, кстати, безупречно. Всегда в специально для него пошитом, хорошо сидящем на нём костюме. С шикарным галстуком. Ну вот кто сегодня на эстраде так одевается, по классике? А певицы, так те просто сегодня могут в трусах и лифчике на эстраду выскочить.

А какой он был красивый! Обычно юмористы страшненькие. Вспомните Фернанделя, де Фюнеса и наших «красавцев». Мы как-то привыкли, что юморист должен быть с дефектом: или чрезмерно толстый, как Моргунов, или косоглазый, как Крамаров.

А Райкин был идеально красив, женщины его обожали. Мне кажется, что он их тоже. Но об этом я могу только догадываться.

Первое приближение к Райкину было, когда я поступал в Литературный институт. Я показал свои рассказики мастеру – Льву Кассилю. Он прочитал их и сказал:

– Зачем вам учиться в Литературном институте? Тут юмору не учат. Хотите, я покажу ваши рассказы Аркадию Исааковичу?

А они с Кассилем дружили.

– Нет, – сказал я.

Я-то знал, что мои несовершенные монологи Райкину точно не подойдут.

Потом, в 1966 году, Райкин был председателем жюри на фестивале студенческих театров. Начальство категорически не хотело давать первое место самому острому спектаклю моего родного МАИ «Снежный ком, или Выеденное яйцо». Райкин грудью встал на защиту этого спектакля. Нашли компромисс. Дали премии сразу пяти коллективам.

После этого фестиваля Райкин пригласил Марка Розовского на постановку своего спектакля.

Каждая премьера Райкина была событием. Причём с непредсказуемым исходом. После одного из спектаклей, в результате «партийного» разговора с завотделом ЦК, Райкин слёг с инфарк том…