Я выбираю свободу!

Мои же собственные мысли, стоило взглянуть на Бельфенора, попытались сползти к воспоминаниям о прошедшей ночи. Но тут я уже откровенно разозлилась на себя и постаралась вытряхнуть из головы все лишнее. Хорошо менталистам, они умеют осознанно управлять собственными мыслями, а прочим несчастным приходится выкручиваться. Помог проверенный рецепт — дурацкий привязчивый напев.

Расчет Валлендора оказался верен: после такого удара, как представление меня, разговор завершился скомканно и быстро. Обвинять меня во лжи было глупо, незримо присутствовавшее за спинами светлых Великое Древо служило лучшим гарантом правдивости, а такие вещи, как принадлежность к роду, оно ощущало на любом расстоянии, и наверняка каждый из эльфов по ту сторону окна успел задать ему вопрос и получить ответ.

— Тилль, на два слова! — окликнул меня Мельхиор, когда линза погасла. — Или тебя теперь нужно величать исключительно Мииталь? — иронично уточнил он.

— Только попробуй, — проворчала я. — Ты по поводу убийства, да? Мне Кир сказал, что ты захочешь поговорить.

— Конечно захочу. Пойдем, не здесь же. — Он неопределенно дернул головой. Мы покинули общее собрание и быстро отделились от основного потока потянувшихся к выходу приглашенных свидетелей.

Их Валек позвал не только для массовости, но и на случай какого-нибудь неожиданного поворота событий. Например, если потребуется срочно огласить причину смерти, результат осмотра места преступления или еще что-нибудь в том же духе. Для этого присутствовали Николай (как представитель госпиталя и специалист, занимавшийся собственно вскрытием в компании сидящего рядом целителя) и несколько ребят из числа подчиненных Мельхиора. Пришла пара рыбаков; наверное, тело нашли именно они, потому что другой причины их присутствия я не видела.

Все остальные входили в так пока толком официально и не оформившийся правительственный совет. Валлендор, конечно, являлся единоличным правителем, но в одиночестве управлять даже такой небольшой, как Красногорье, страной попросту невозможно.

— Как продвигается расследование? — полюбопытствовала я, не выдержав молчания. — А то мне наказали за тобой приглядывать, но я даже не знаю, что происходит.

— Продвигается, — насмешливо фыркнул Мельхиор, бросив на меня веселый взгляд. — Медленней, чем хотелось бы, но быстрее, чем могло бы. Давай мы все-таки уединимся для начала, а то неприлично такие интимные вещи обсуждать на ходу. Лучше расскажи, как оно там жилось на заре веков и отчего Белый Ясень закончился так быстро?

— А я такие интимные вещи вообще со всяким треплом обсуждать не собираюсь, — парировала тут же. — Тебе Бельфенор уже в морду дал? Дал. А я слабая женщина, я так не могу, я винтовку возьму.

— И уже винтовкой по морде? — рассмеялся он.

Ну ты меня еще не настолько достал, чтобы ломать о тебя пенное боевое оружие, — с сомнением проговорила я.

— Жестокая! Да еще и древняя, как снобизм светлых. И за что я тебя только люблю? — с притворным трагизмом проговорил он.

— Нет, определенно, ты допросишься, я тебя правда пристрелю, — вздохнула я.

— За любовь?

— За древность и снобизм! — возразила задиристо.

Мельхиор — весьма своеобразный тип. Очень умный, хитрый и ловкий интриган, который очень не любит это демонстрировать, чем только лишний раз подтверждает перечисленные качества. На первый взгляд он кажется треплом, обалдуем и недалеким бабником, а на деле эта маска — плод долгой, тщательной, каждодневной кропотливой работы. Великолепный логик и знаток психологии всех разумных видов, он точно знает, что, когда и кому можно сказать, а что — стоит придержать при себе. Причем руководствуется только логикой, а никак не морально-этическими нормами, поэтому и кажется, что язык его мелет все подряд. Например, в упомянутой ситуации со светлым стихийником я почти уверена, что провоцировал темный сознательно или по меньшей мере подозревал именно такую реакцию, какая последовала. А вот зачем это было нужно… Чужие мозги, особенно — мозги Мельхиора — это дебри Древнего Леса: полбеды, если просто ничего не поймешь, а ведь можно и здорово поплатиться за любопытство.

Миль в свое время стал серьезным испытанием для моей психики. Он был хорошим другом Валлендора, и я умудрилась познакомиться с ним вскоре после собственного пробуждения в далеком будущем. Если остальные мальчики, зная мою историю, щадили чувства и вообще относились ко мне бережно, да и при всех разногласиях с Владыкой были все-таки воспитанными светлыми эльфами, то темный, которому меня представили уже как Тилль, вел себя как… темный. Да еще по непонятной причине (до сих пор, кстати, непонятной) воспылал ко мне особыми чувствами.