Я жду тебя

— Ты слышишь, Всевышний? Вот он, твой мир! Вот она, твоя справедливость! — воскликнул Сукхрам, протягивая руки к небу. — Нас называют низкими. А люди из высших каст сдирают шкуру с бедняков. Ради своей алчности и тщеславия губят ни в чем не повинных людей. Живут, ненавидя всех на свете, и пользуются своей властью, чтобы разорять чужие дома! Рассказывай дальше, — прерывающимся голосом потребовал Сукхрам.

— Они раздели догола Буддху, Хиро и Панга, потом избили их палками, а на раны сыпали перец.

— …жена Панга была беременна, ее изнасиловали, и она умерла.

— Дальше! — требовал он.

— Тебе мало?

— Не плачьте! — закричал Сукхрам. — Если вы будете плакать, они сделают все, что захотят. Клин выбивают клином, а железо режут железом. Если вы покажете страх, они еще больше обнаглеют. Не плачьте. Пусть зверствуют, но вы не падайте духом! А когда станет невтерпеж, сражайтесь! Мы — наты, у нас ничего нет. Мы — картежники и воры, конокрады и сводники, обманщики и лгуны! Полицейские и знатные люди заражают наших женщин болезнями, а они передают их нам. Мы терпим до поры до времени, но в решающий час нас охватывает гнев и мы жестоко мстим. Говорят, мы вольные люди, но мы вольны только доедать чужие объедки. Но мы не плачем. Почему же вы, чамары, льете слезы?

— Уж не смеяться ли мне? — спросила женщина.

— Да, лучше смейся, — ответил Сукхрам. — Женщина подобна земле, она дает жизнь. Но разве можно плакать, когда злодеи режут и насилуют детей? Разве земля плачет? Никогда! Земля гневается, восстает и рушит в землетрясении… И Каджри еще удерживала меня! И Пьяри не велела мне идти! Придите, посмотрите, что здесь творится! Неужели вы промолчите, когда увидите все это? Сколько людей они убили! О боже! Этот мир — настоящий ад, а мы — грязные черви. Зачем ты создал такой мир, где одни люди безжалостно уничтожают других? Здесь все поражено грехом, бедняк и низкорожденный ради куска хлеба оскверняют свою душу и тело. Нас каждого могут втоптать в грязь, мы — низкорожденные. Почему знатные люди творят произвол? Они не боятся совершать насилие над человеком ради своего богатства и власти потому, что ты молчишь, Всевышний!

— Бог, давая нам жизнь, испытывает нас, — проговорила женщина. — Мудрецы говорят, что мы обрели эту жизнь, пройдя через восемь миллионов четыреста тысяч живых существ…

— Женщина! — воскликнул Сукхрам. — Раз мы обрели эту жизнь, пройдя через восемь миллионов четыреста тысяч живых существ, то неужели не воплотимся еще столько же раз в разумного человека в последующих рождениях? Или нам суждено вечно оставаться бессловесными животными? …Я буду мстить. Я убью начальника полиции. Мир не изменишь, но одним негодяем станет меньше…

— Да поможет тебе бог, Сукхрам, — взволнованно сказала женщина. — Если бы у меня был такой сын, я была бы счастлива.

Сукхрам склонил перед ней голову.

— Отныне ты моя мать, — проговорил он, — а я твой сын.

— Живи много лет, мой мальчик, — сказала женщина, вытирая слезы.

Против убийств в деревне выступили конгрессисты. В большинстве своем это были торговцы и лавочники. А торговцы по-настоящему поднимают шум, лишь когда что-то угрожает их прибылям. Некоторые ростовщики, не будучи членами партии Конгресса, тайком снабжали ее средствами. Тхакур Викрамсинх, отец Нареша, еще до этого события был посажен в тюрьму, и его семья еле сводила концы с концами. Известие о событиях в деревне достигло ушей столичных адвокатов, они заявили протест и потребовали расследования, но оно почему-то задерживалось. Деревенские учителя почти все были на стороне партии Конгресса. Они тоже, хотя и не открыто, осуждали произвол полиции. Поэтому тхакуры и брахманы были настроены против них. Они считали, что дерзкое поведение низких является прямым результатом проводимой партией Конгресса пропаганды, и усматривали в этом угрозу воззрениям индуизма. Они обвиняли партию Конгресса потому, что в толпе несколько раз прокричали: «Да здравствует Махатма Ганди!»

Наступил вечер. Начальник полиции пировал. Глядя на него, каждый мог вспомнить сказание о нагах [67]: раджа нагов змей возвышается в центре, а по бокам его примостились змеи помельче. Все пили вино, изготовленное специально для начальника биканерским [68]виноделом. Поговаривали, будто партия Конгресса добивается запрещения продажи спиртных напитков. Это всполошило местных пьяниц.

По правую руку от начальника полиции — д ароги, — оглядывая всех ястребиным взглядом, сидел секретарь суда. Рядом с ним в позе святого отшельника благочестиво и смиренно примостился Нироти. Он не пил вина. Харнам и Чарансинх, уже изрядно покрасневшие от щедрых возлияний, сидели рядом. Сукхрам, прежде чем поздороваться, внимательно оглядел присутствующих. Нироти испугался. Начальник полиции был занят разговором и не сразу заметил Сукхрама. Сукхрам ждал. Наконец тот с громким смехом повернулся в его сторону. Сукхрам поклонился.

— Ты кто? — спросил начальник.

— Я карнат.

— Имя? — загремел тот.

— Сукхрам, хозяин.

— Ну садись!

Сукхрам сел.

— Зачем пришел? — громко спросил писарь.